Жизнеописание и письма священномученика Кирилла (Смирнова), митрополита Казанского (1863-1937)

Родился 26 апреля 1863, в Кронштадте (Санкт-Петербургской губернии) в семье благочестивых родителей, сумевших воспитать в сыне трепетную любовь к Церкви.
После завершения семинарского курса Константин Смирнов поступил в Петербургскую Духовную Академию, в которой, как и многие студенты тех лет, оказался под сильным влиянием незаурядной личности инспектора Академии архимандрита Антония (Вадковского), который очень скоро отметил прямодушного молодого студента, горящего жаждой будущего самоотверженного пастырского служения, юношу с глубоко православным сознанием и с ясными представлениями о высоте и достоинстве духовного служения русского пастыря.
Петербургскую духовную академию окончил в 1887 со степенью кандидата богословия (за работу «Никифор Феотоки и его значение в истории Русской Церкви и духовной литературы»). Профессор Николай Барсов так охарактеризовал это сочинение: «По интересу содержания оно настолько ценно, что желательно было бы видеть его, после более тщательной обработки, в качестве диссертации магистерской».
С 15 ноября 1887 — диакон, с 21 ноября 1887 рукоположен во иерея епископом Выборгским Антонием (Вадковским), назначен законоучителем Елисаветпольской гимназии Кавказского учебного округа. С 18 октября 1894 — настоятель церкви при второй Петербургской гимназии и законоучитель в ней. С октября 1900 — священник кронштадтской Свято-Троицкой кладбищенской церкви. Переход из столицы в небольшой храм был связан, скорее всего, с желанием о.Кирилла быть ближе к протоиерею Иоанну Кронштадтскому, с которым отца Константина связывали крепкие духовные узы (именно он после смерти св. Иоанна отслужил по нему панихиду и произнёс надгробное слово (как и завещал сам приснопамятный о.Иоанн)).
Был женат на дочери священника Петербургской епархии Ольге Николаевне Азиатской, имел дочь Ольгу. Однако в Кронштадте его постигла семейная трагедия — вначале умерла дочь, случайно проглотившая иголку, а вскоре, не выдержав горя, скончалась и супруга. Это определило его дальнейшую судьбу, связанную с принятием монашества.
10 мая 1902 был пострижен в монашество еп. Сергием Страгородским с именем Кирилл (в честь святителя Кирилла Учителя Словенского) и назначен начальником духовной миссии в Урмии (Персия, ныне Северный Иран) в сане архимандрита. О. Кирилла рекомендовал сам митрополит Петербургский Антоний, характеризуя его как одного из лучших представителей клира Петербургской епархии. «В его лице, - сказал владыка Антоний, - Урмийская Миссия приобретет начальника с твердым религиозно-нравственным настроением, просвещенного, учительного и способного управлять делами Миссии».
Миссия действовала среди ассирийцев, которые издавна исповедовали несторианство, но затем их часть присоединилась к православию. Православной миссии к моменту его назначения исполнилось всего четыре года, существовали проблемы с местными мусульманскими властями, с инославными миссиями, не хватало и финансовых средств. Миссионерское служение проходило в обстановке тотальной слежки. Почта вскрывалась, за миссионерами следили. Были случаи, когда мусульмане нападали на духовенство миссии. Однако, архимандрит Кирилл энергично взялся за разрешение этих проблем. За время его руководства миссией были переведены сборник ежедневных молитв, чин литургии св. Иоанна Златоуста, ряд богослужебных книг. Кроме того, была открыта типография, выпускавшая литературу на древнесирийском и современном сирийском языках. С 1902 при миссии действовала школа с интернатом. О делах Урмийской миссии был информирован сам Император Николай II, у которого 12 февраля 1904 года архимандрит Кирилл получил личную аудиенцию. Силами архимандрита Кирилла было создано «Кирилло-Сергиевское Урмийское Братство» (его целью являлось содействие утверждению православия в Урмии и обращению несториан в православие), которому попечительствовали императрица Мария Феодоровна, митрополит Антоний, товарищ обер-прокурора Св.Синода В.К. Саблер.
6 августа 1904 митр. Антонием хиротонисан во епископа Гдовского, викария Санкт-Петербургской епархии. Был одним из ближайших сотрудников петербургского митрополита Антония (Вадковского), с которым был знаком ещё со времени учёбы в академии, в которой тогда будущий владыка Антоний занимал пост инспектора (владыка Антоний также рукоположил его в священники). С 30 декабря 1909 был назначен епископом Тамбовским и Шацким. Уже первой своей речью-импровизацией епископ Кирилл изумил тамбовское духовенство. Владыка предлагал быть готовыми совместно обсуждать возникающие вопросы, взаимно помогать друг другу, а в случае возникновения разногласий проявлять терпимость, покрывая все недоразумения взаимной любовью Подобные слова из уст правящего архиерея (да еще прибывшего из столичного Петербурга) по тем временам были чрезвычайной редкостью. Тамбовские газеты писали, что «новый Владыка произвел чарующее впечатление своею бодростью, добротой,.. и отеческим обращением со всеми». «Тамбовская епархия может радоваться, Бог послал ей одного из выдающихся иерархов».
Проявил себя энергичным архипастырем: проводил постоянные беседы с народом, для более полного участия прихожан в богослужении вводил в церквях общенародное пение в Александро-Невской Лавре, а также ежегодное совершение панихид в дни памяти тогда еще не канонизированных протоиерея Иоанна Кронштадтского, епископа Феофана Затворника, святителя Питирима Тамбовского, старца Оптинского Амвросия. После литургии все городское духовенство съезжалось на торжественную панихиду, а в Духовной Семинарии и прочих образовательных учреждениях устраивались чтения в память подвижников благочестия. Истово совершал богослужения (всенощное бдение длилось пять и более часов – по уставу). Занимался широкой благотворительностью, за что был очень почитаем в народе. Привлек монастыри к помощи ремесленно-воспитательному приюту для малолетних, активно содействовал успешной деятельности Крестовоздвиженского братства, содержавшего Тамбовское училище слепых детей.
Отличался принципиальным и прямым характером. Твёрдость веры Владыки проявилась в таком эпизоде: когда по распоряжению санитарной комиссии в связи с эпидемией холеры в 1909 году было дано распоряжение освящать на Богоявление только кипячёную воду, Владыка отказался это делать и освящал речную (в присутствии Царской Семьи). Он не верил, что сила материального огня выше силы Божией благодати. Замечательно, что это же убеждение: «Всё, что не от веры – грех», - высказано и в одном из последних его писем от 8 марта 1937 года.
Святитель стремился как можно чаще совершать поездки в самые отдалённые места своей епархии ради общения с паствой (в год владыка успевал объезжать до 120 храмов - и это при тех российских дорогах).
С самых первых дней пребывания на Тамбовской кафедре Вл. Кирилл прилагал усилия к большему распространению почитания Свт. Питирима Тамбовского, поддержав идею его прославления. Однако в то сложное время вопрос прославления мог затянуться на долгие годы. Для успешного прохождения дела через синодальную канцелярию, а затем для достойной подготовки канонизации потребовались значительные усилия со стороны Владыки Кирилла.
В мае 1912 ходатайство Вл. Кирилла, духовенства всех епархиальных городов и городского самоуправления о прославлении свт. Питирима Тамбовского принесло первые свои плоды. Святейший Синод, «рассмотрев означенное ходатайство, поручил преосвященному Кириллу, епископу Тамбовскому и Шацкому, образовать на месте комиссию для расследования чудес, совершившихся при мощах святителя, и о последующем довести до сведения Святейшего Синода». После заседания восьмой комиссии по канонизации и засвидетельствования ей о 54 фактах чудотворений совершившихся по молитвам Свт. Питирима, Синод постановил совершить торжественное прославление Питирима Тамбовского. Само прославление святителя Питирима состоялось 28 июля 1914. В период своей работы в комиссии по канонизации 6 мая 1913 Вл. Кирилл был возведен в сан архиепископа.
Во время февральских событий 1917 года Владыка предупреждал о возможных грядущих бедствиях с амвона: «тяжким несчастием для Родины будет, если дни начавшейся свободы омрачатся проявлением какой-нибудь злобы или мстительности по отношению к прошлому, пусть в этом прошлом нашем было много, чем справедливо возмущались, но из были слова не выкинешь, прошлое это было все-таки наше, отечественное прошлое… Если не удержимся от глумления над своим прошлым, то напишем такую страницу своей истории, которую следующие будут читать с краской стыда на лице, готовы будут вырвать её, но нет таких ножниц, которыми можно было бы вырезать что-либо из памяти истории».
Во время войны, по инициативе Святителя организуются сборы средств для нужд фронта, лазареты при монастырях, приюты для детей, у которых погибли родители, различные комитеты помощи воинам.
Вл. Кирилл непосредственно участвовал в Поместном соборе 1917—1918. В качестве официального представителя Собора входил в состав делегации, которая в октябре 1917 вела переговоры с министром исповеданий А.В. Карташёвым и министром-председателем А.Ф. Керенским о судьбе церковно-приходских школ.
На Соборе Владыка был выдвинуть вторым в числе первоначально избранных 25-ти кандидатов на Патриаршество. Также он был избран членом Священного Синода при Святейшем Патриархе Тихоне.
1 апреля 1918 был назначен митрополитом Тифлисским и Бакинским, Экзархом Кавказским. В ситуации самопровозглашённой автокефалии Грузинской церкви выступал за включение в состав Кавказского экзархата Дагестана и Прикаспия. При этом Бакинское викариатство преобразовывалось в самостоятельную епархию, что должно было исключить претензии на управление им со стороны Грузинской церкви. Однако реально вступить в управление экзархатом ему не удалось из-за военных действий. В 1919 году его арестовали в Москве по обвинению «в контрреволюционной агитации путём рассылки воззваний и сношения с Колчаком и Деникиным» и заключили в тюрьму ВЧК.
С апреля 1920 — митрополит Казанский и Свияжский. 19 августа 1920 г. был арестован в Казани по телеграфному распоряжению ВЧК и перевезён в Москву, где помещён в Таганскую тюрьму. 27 августа приговорен к лишению свободы на срок «до конца гражданской войны» по обвинению: «Выехал из Москвы в Казань без разрешения ВЧК».
Затем приговор был заменён пятилетним тюремным заключением. В Таганской Московской тюрьме он находится в одной камере со священномучениками архиепископом Феодором (Поздеевским) и епископом Гурием (Степановым). Князь Сергей Трубецкой, старший сын русского философа Евгения Трубецкого, вспоминая о днях, проведенных в тюрьме, писал о владыке Кирилле: «С достойной простотой нес он своей крест до конца, подавая пример многим и являясь немым укором тоже для многих…».
В январе 1922 освобождён по амнистии и вернулся в Казань. Отказался поддержать связанное с большевиками «обновленческое» движение. В августе 1922 вновь был арестован, находился в московской тюрьме, после чего выслан в Усть-Сысольск. Власти ненадолго ему разрешили вернуться в Москву, но в этот период он решительно выступил против всяких компромиссов с обновленцами. Попросил Патриарха Тихона не обменивать освобождение из ссылки архиереев на включение одиозных представителей обновленчества в состав высшего церковного руководства: «Ваше Святейшество, о нас, архиереях, не думайте. Мы теперь только и годны на тюрьмы…». Выслушав это, Святейший вычеркнул из подписанной бумаги фамилию Красницкого.
После митр. Кирилл был выслан в Зырянский край.
В завещательном распоряжении Патриарха Тихона от 25 декабря 1924 года (7 января 1925 года), которое было оглашено в день погребения последнего 12 апреля 1925 года, был назван первым, к кому временно переходят «Патриаршие права и обязанности» в случае кончины Патриарха. Однако в связи с нахождением митрополита Кирилла (и второго кандидата — митрополита Агафангела) в ссылке в управление Патриархией по смерти Патриарха, последовавшей 7 апреля 1925, вступил митрополит Петр (Полянский). После ареста последнего, 10 декабря 1925 года Заместителем местоблюстителя стал, на основании завещательного распоряжения митрополита Петра (Полянского) от 23 ноября (6 декабря) 1925 года, митрополит Сергий (Страгородский); при этом другое его распоряжение от 22 ноября (5 декабря) 1922 года предоставляло временно его «права и обязанности как Патриаршего Местоблюстителя, до законного выбора нового Патриарха» митрополитам Казанскому Кириллу (Смирнову) или Ярославскому Агафангелу (Преображенскому).
Осенью 1926 года, по инициативе епископа Павлина (Крошечкина) и архиепископа Корнилия (Соболева), среди епископата Патриаршей Церкви проходило тайное избрание Патриарха путём опроса (собирания письменных мнений), в результате которого большинство иерархов высказались за избрание Патриархом митрополита Кирилла как первого в списке поименованных в Завещании Патриарха Тихона (было собрано 72 архиерейские подписи за митр. Кирилла, в то время за митр. Сергия (Страгородского) всего одна). Таким образом, митрополит Кирилл был избран Патриархом, но интронизация его не состоялась, так как ГПУ стала известна эта акция.
Процедура закончилась массовыми арестами архиереев, включая митрополита Сергия (Страгородского), а перед митрополитом Кириллом ответственным за советскую церковную политику чекистом Е. А. Тучковым была поставлена альтернатива: либо новая ссылка, либо — свобода и даже помощь в избрании на патриаршество, но с обязательством согласовывать свою церковную политику с ГПУ. И когда он говорил с митрополитом Кириллом, то обусловил это заместительство секретным сотрудничеством с органами ГПУ.
– Если нам понадобится убрать какого-либо архиерея, Вы должны нам помочь в этом.
– Да, если архиерей окажется виновным в каком-либо церковном преступлении… В противном случае, я ему скажу прямо, что этого требуют от меня власти и что я не имею против него ничего – отвечал лишенный лукавства Святитель.
– Нет! – ответил Тучков. – Вы должны подыскать подходящий повод и убрать его как бы по Вашей инициативе. На это святитель ответил:
– Евгений Александрович, Вы не пушка, а я не бомба, которой Вы хотите взорвать изнутри нашу Церковь!
После этих слов владыка был отправлен в новую ссылку теперь уже в Туруханский край, где находился до 1933 г.
Вскоре вновь последовала волна арестов. Был арестован находившийся в ссылке Владыка Кирилл, которого заключили в тюрьму города Вятка. Владыку приговорили дополнительно к трём годам ссылки, и с апреля 1927 года он высылается в станок Хантайка Туруханского района Красноярского округа, а затем в город Енисейск.
После выхода в 1927 году Декларации митрополита Сергия, Владыка отделился от общения с ним, так как не хотел участвовать в том, что его «совесть… признала греховным». В утверждённом митрополитом Сергием Временном Патриаршем Священном Синоде он видел угрозу целости Патриаршего строя и подмену его коллегиальным управлением.
С мая по ноябрь 1929 года Владыка вёл переписку с митрополитом Сергием, пытаясь убедить его сойти с пагубного пути компромиссов. Эти письма Владыки, глубоко продуманные и чётко аргументированные, вскрывают духовно-нравственную суть проблемы. Митр. Сергий требовал подчинения своему синоду и в случае отказа грозил Святителю Кириллу «прещениями». В декабре 1929 года Сергий предаёт Вл. Кирилла суду архиереев и увольняет его от управления Казанской кафедрой.
С 1932 года Владыка находился в ссылке в Туруханском крае. Полгода здесь длится ночь, прерываемая только Северным сиянием, полгода обитатели этого края оторваны от всего мира: ни писем, ни газет, ни посылок. Мороз доходит до 60-ти градусов. Короткое полярное лето и мириады мучительных комаров-гнусов, цинга, отсутствие предметов первой необходимости… Такова обстановка в ссылках за Полярным кругом. Здесь многие сосланные епископы жили в маленьких посёлках далеко друг от друга, так что видеться не могли. Лишь со священномучеником епископом Дамаскиным (Цедриком) удалось Владыке недолго пообщаться и с тех пор они стали друзьями навсегда.
В 1933 был освобождён из сибирской ссылки, жил в городе Гжатске. 14 июля 1934 был вновь арестован, находился в Бутырском изоляторе в Москве. 2 декабря 1934 решением Особого Совещания при НКВД СССР выслан в Казахстан на три года. Жил в поселке Яны-Курган, поддерживал отношения с представителями духовенства, негативно относившимися к деятельности митрополита Сергия.
Единомысленное духовенство настойчиво просило Святителя заявить свои права и взять на себя бремя управления страждущей Церковью. Но Владыка считал для себя невозможным это сделать, пока полностью не уяснит создавшееся положение. В 1934 году Святитель приехал в Москву и явился в Патриархию. Учинённый страж преградил ему вход, но высокий, когда-то могучий митрополит, отстранив его, шагнул в кабинет митрополита Сергия. Через несколько мгновений Владыка вышел; видимо, ему всё стало ясно. Это была их последняя встреча.
Эволюцию взглядов митр. Кирилла на сергианство можно проследить в его письмах и посланиях:
1) В 1929 г. он пишет, что «с моей стороны ничуть не утверждается и не заподозривается якобы безблагодатность совершаемых сергианами священнодействий и таинств…, но только подчеркивается нежелание и отказ участвовать в чужих грехах. …в случае смертной опасности со спокойной совестью приму елеосвящение и последнее напутствие от священника сергиева поставления или подчиняющегося учрежденному им Синоду».
2) К 1934 г. митр. Кирилл уже пересматривает свое отношение к сергианской церкви МП и пишет о том, что «Это только по форме тайнодействия, а по существу узурпация тайнодействий, а потому кощунственны, безблагодатны, нецерковны, но таинства, совершаемые сергианами, правильно рукоположенными во священнослужении, не запрещенными, являются, несомненно, таинствами спасительными для тех, кои приемлют их с верою, в простоте, без рассуждений и сомнения в их действенности и даже не подозревающих чего-либо неладного в сергианском устроении Церкви. Но в то же время они служат в суд и осуждение самим совершителям и тем из приступающих к ним, кто хорошо понимает существующую в сергианстве неправду и своим непротивлением ей обнаруживает преступное равнодушие к поруганию Церкви. Вот почему православному епископу или священнику необходимо воздерживаться от общения с сергианами в молитве. То же необходимо для мирян, сознательно относящихся ко всем подробностям церковной жизни».
3) К 1937 г. митр. Кирилл окончательно приходит к единомыслию с митр. Иосифом Петроградским: «Происшествия же последнего времени окончательно выявили обновленческую природу Сергианства. Ожидания, что митр. Сергий исправит свои ошибки, не оправдались, …и, следовательно, для православных нет с ним части и жребия».
24 июня 1937 был арестован по обвинению в руководстве «контрреволюционной организацией среди церковников» в Южно-Казахстанской области. На допросе 20 августа отверг обвинения, держался мужественно и достойно.
Из протокола допроса:
Вопрос: Следствием установлено, что Вы входили в к.-р. центр церковников и являлись руководителем его. Дайте показания по этому вопросу.
Ответ: О существования такого центра мне ничего не известно, а потому и руководителем его быть не мог.
Вопрос: Следствие предлагает прекратить запирательства и дать откровенные показания.
Ответ: Иного показать ничего не могу.
К концу жизни был в братском общении с митр. Иосифом, что и подтверждает его полное отвержение сергианской церкви: «С митр. Иосифом я нахожусь в братском общении, благодарно оценивая то, что с его именно благословения был высказан от Петроградской епархии первый протест против затеи митр. Сергия и дано было всем предостережение в грядущей опасности».
7 (20 н. ст.) ноября Святитель был расстрелян в Лисьем овраге под Чимкентом вместе со священномучениками митрополитом Иосифом (Петровых) и епископом Евгением (Кобрановым).
Митрополит Кирилл - один из самых выдающихся иерархов в истории Русской Православной Церкви. Этот особой духовной силы архипастырь был послан Господом в эпоху неслыханных гонений, как образец твёрдости в исповедании веры. Он был Святитель безупречный, соединивший молитвенный подвиг с активной архипастырской деятельностью, борьбой за Православие, достоинство высокого сана с истинной простотой, смирением и любовью. Во всех местах служения Владыки проявлялся его особый дар: к нему притягивались люди, привлечённые его несокрушимой верой, духовной красотой и героизмом. Перед подобным героизмом способны преклоняться и враги, – говорил в похвалу святому Василию Великому святой Григорий Богослов. И когда один диакон, при следствии, начал «вилять», хитрить и колебаться, то следователь ему сказал:
– Вот митрополит Кирилл был у нас… Хотя и заплатил за это своею кровью, но остался тем, чем был! А Вы что?!
И этого диакона все же расстреляли. Святитель же Кирилл говорил тем духом, которому, по слову Спасителя, не в состоянии были «противиться» все его противники. «Аз бо дам вам уста и премудрость, ей же не возмогут противитися или отвещевати вси противляющиеся вам» (Лк. 21, 15).
Святый священномучениче, святителю отче Кирилле, моли Бога о нас!
1929(?) Письмо митрополита Казанского Кирилла (Смирнова) по поводу церковных нестроений, вызванных Декларацией Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) и Временного Патриаршего Священного Синода от 16(29) июля 1927 г.
…Я никого не сужу и не осуждаю, но и призвать к участию в чужих грехах никого не могу, как не могу осуждать и тех иерархов во главе с митрополитом Иосифом, которые исповедали свое нежелание участвовать в том, что совесть их признала греховным. Это исповедание вменяется им в нарушение ими церковной дисциплины, но церковная дисциплина способна сохранять свою действенность лишь до тех пор, пока является действительным отражением иерархической совести Соборной Церкви; заменить же собою эту совесть дисциплина никогда не может. Лишь только она предъявит свои требования не в силу указания этой совести, а по побуждениям, чуждым Церкви, неискренним, как индивидуальная иерархическая совесть непременно станет на стороне соборно-иерархического принципа бытия Церкви, который вовсе не одно и то же с внешним единением во что бы то ни стало. Тогда расшатанность церковной дисциплины становится неизбежной, как следствие греха. Выход же из греха может быть только один — покаяние и достойные его плоды. И кажется мне из моего далека, что этого покаяния одинаково ждут и ленинградцы, и осуждающие их ташкентцы. Разница между ними не в убеждениях, а лишь в темпераменте, с каким убеждение высказывается. В силу разницы религиозного темперамента одни ждут покаяния немедленно, другие — чтобы не потерять надежды на возможность созыва законного канонического Собора (какая наивность или лукавство!), чтобы вместе с соловчанами ждать этого покаяния до Собора в уверенности, что Собор не может его не потребовать. Несомненно, что создавшееся положение искренно никто не считает нормальным и, быть может, сами творцы его, чувствующие нужду в письменных свидетельствах в свою пользу; иначе, при сознании ими своей правоты, им не нужны были бы свидетельства от Арсения (Стадницкого), ни от Евгения (Зернова) Благовещенского…
Иоанн (Снычев), митрополит. Церковные расколы. Акты, с. 636.
27.01.1929. Письмо митрополита Казанского и Свияжского Кирилла (Смирнова) найденное чекистами у Н.Н.Андреевой, вдовы протоиерея Феодора Андреева, бывшего идеолога «истинно-православных» в Петрограде.
Да сохранит всех нас Господь от всякой вражды и ненависти и да вразумит к взаимному пониманию. Я не от чего святого не отступаю и не отказываюсь, боюсь только приступить и прилепляться к тому, что считаю греховным в своей сущности; никого из братии не считаю мытарем и язычником, но воздерживаюсь от братского общения, не имея других способов обличать согрешающего брата. «Аще же согрешит к тебе брат твой, иди и обличи его между тобою и тем единем: аще тебе послушает, приобрел еси брата твоего. Аще ли тебе не послушает, поими с собою еще единаго или два, да при устех двою или триех свидетелей станет всяк глагол. Аще же не послушает их, повеждь церкви: аще же и церковь преслушает, буди тебе якоже язычник и мытарь» (Мф., XVIII, 15-17). «Ныне же писах вам: не примешатися, аще некий, брат именуемый, будет блудник, или лихоимец, или идолослужитель, или досадитель, или пианица, или хищник: с таковыми ниже ясти» (1 Кор., V, 11). Отношу это место вообще ко греху, но не обвиняю кого-либо в грехах, указанных здесь святым Апостолом. В мою пустыню доходят слухи о разрастающейся среди братии по вере вражды, переходящей в ненависть; укоризнах, переходящих в клевету с одной стороны на другую; о ревности не по разуму, граничащей с хулою на Духа Святаго, каковы взаимные обвинения в безблагодатности. Горестно слышать это. Бог есть любовь и только пребывающий в любви в Боге пребывает (1 Ин., IV, 16). Поэтому всякое раздражение должно быть совершенно удалено из нашей среды, хотя бы и сыпались на нашу голову обвинения во вражде и приговоры о раскольничестве. Обвинениям этим не к чему прилипнуть, когда вражды в действительности нет. И ревность о сохранении в полной чистоте церковного устроения нашего, как елей над водою, всегда всплывает вверх над обвинениями в раскольничестве в сосуде действительной церковной правды. Да сохранит всех вас Господь в любви к друг другу и к согрешающим братиям. Воздерживаясь от общения с грехом мы не должны, — по наставлению Св. Ап. Иоанна — оставлять своей частной молитвы о согрешающих братиях. «Аще, кто узрит брата своего согрешающа грех не к смерти, да просит… Есть грех к смерти: не о том, глаголю, да молится» (1 Ин., V, 16), потому что происшедший грех не объявлен еще Церковью как грех к смерти. Благодать Господа да сохранит всех нас от всякого зла и погибели.»
Твой м. К.
Хантайка, 27 января 1929 г.
Архив УФСБ по С.-Петербургу и Ленинградской обл., д.20500, т.3, л.620-621; т.6, л.31.
«Возвращение», №4(8), 1996
02(15).05.1929. Первое письмо митрополита Казанского и Свияжского Кирилла (Смирнова) Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Нижегородскму Сергию (Страгородскому) (Станок Хантайка, Туруханского района, Красноярского округа)
Его Высокопреосвященству, Высокопреосвященнейшему Сергию, митрополиту Нижегородскому,
Заместителю Местоблюстителя Патриаршего Престола.
Считаю необходимым препроводить Вашему Высокопреосвященству для сведения отправленное мною Преосвященному викарию Казанской епархии епископу Афанасию (Малинину) суждение мое по поводу Вашей церковной деятельности, смущающей совесть многих чад и моей Казанской паствы. Передо мною ряд вопросов из Казанской епархии об отношении к митрополиту Сергию и возглавляемой им Церкви?
1. Можно ли ходить, можно ли молиться, можно ли приобщаться Св. Даров в той церкви, где поминают митрополита Сергия.
2. Можно ли поминать рядом в молитве церковной митрополита Кирилла и митрополита Сергия?
3. Какова должна быть формула церковной молитвы о предержащих властях, чтобы ею не искажался смысл церковной молитвы и христианского отношения к власти, какова бы она ни была?
4. Как быть ищущему священства при современном церковном положении, чтобы иметь возможность приносить Божие Богу без туги сердечной, смущений и соблазнов?
5. Допустимо ли обращение за церковным окормлением к одному из иноепархиальных архиереев, не подчиняющемуся распоряжениям митрополита Сергия с так называемым Временным Патриаршим Синодом?
1. Недоумения об отношении к митрополиту Сергию и возглавляемой им Церкви могли возникнуть только потому, что верующие почувствовали в административно-церковной деятельности митрополита Сергия превышение тех полномочий, какие предоставлены ему званием Заместителя Местоблюстителя Патриаршего Престола. Для меня лично — не подлежит сомнению, что никакой Заместитель по своим правам не может равняться с тем, кого он замещает, или совершенно заменить его. Заместитель назначается для распоряжения текущими делами, порядок решения которых точно определен действующими правилами, предшествующей практикой и личными указаниями замещаемого. Никаких, так сказать, учредительных прав вроде реформы существующих служебных учреждений, открытия новых должностей и т.п. заместителю не может быть предоставлено без предварительного испрошения и указаний замещаемого. Коренное же изменение самой системы церковного управления, на что отважился митрополит Сергий, превышает компетенцию и самого Местоблюстителя Патриаршего Престола. Это последнее обстоятельство митрополит Сергий, со всей убедительностью разъяснил в свое время митрополиту Петру по поводу его решения от 19 января (1 февраля) 1926 г. учредить для управления церковными делами Коллегию под председательством архиепископа Григория. Убежденный доводами своего Заместителя, митрополит Петр отказался тогда от погрешительного решения; зато сам митрополит Сергий через полтора года после этого успевает основательно забыть собственные доводы и границы доверенной ему власти и, восхищая права Собора церковного, учреждает коллегиальное церковное управление в виде так называемого Временного Патриаршего Синода, приостанавливая тем действенность и обнаружение законной единолично-преемственной власти. Попытка прикрыться в данном деле авторитетом почившего Святейшего Патриарха Тихона совершенно безнадежна, Митрополит Сергий и его сотрудники по учреждению нового Высшего Церковном Управления не могут не знать резолюции Святейшего Патриарха Тихона — от 26 июня (9 июля) 1924 г., за № 523, которою Патриарх счел благовременным совершенно прекратить дело об организации при нем Высшего Церковного Управления. Посему до тех пор, пока митрополит Сергий не уничтожит учрежденного им Синода, ни одно из его административно-церковных распоряжений, издаваемых с участием так называемого Патриаршего Синода я не могу признавать для себя обязательным к исполнению. Такое отношение к митрополиту Сергию и его Синоду я не понимаю как отделение от руководимой митрополитом Сергием части Православной Церкви, так как личный грех митрополита Сергия относительно управления Церковью не повреждает содержимого и этой частью Церкви — православно-догматического учения, но я глубоко скорблю, что среди единомысленных митрополиту Сергию архипастырей в нарушение братской любви уже применяется по отношению к несогласным и обличающим их неправоту кличка отщепенцев-раскольников. Ни от чего святого и подлинно церковного я не отделяюсь; страшусь только приступать и прилепляться к тому, что признаю греховным по самому происхождению, и потому воздерживаюсь от братского общения с митрополитом Сергием и ему единомышленными архипастырями, так как нет у меня другого способа обличать согрешающего брата. Известные мне неоднократные попытки личных и письменных братских увещаний, обращенных к митрополиту Сергию со стороны почившего ныне митрополита Агафангела, митрополита Иосифа с двумя его викариями, архиепископом Угличским Серафимом [Самойловичем], епископом Вятским Виктором [Островиловым], не могли вернуть митрополита Сергия на надлежащее место и к подобающему образу действий. Повторять этот опыт было бы бесполезно. Посему подобно сим архипастырям и вместе со всеми, кто считает учреждение так называемого Временного Патриаршего Синода погрешительным, воздержание от общения с митрополитом Сергием и единомышленными ему архиереями признаю исполнением своего архипастырского долга. Этим воздержанием с моей стороны ничуть не утверждается и не заподазривается якобы безблагодатность совершаемых сергианами священнодействий и таинств (да сохранит всех нас Господь от такого помышления), но только подчеркивается нежелание и отказ участвовать в чужих грехах. Посему литургисать с митрополитом Сергием и единомышленными ему архипастырями я не стану, но в случае смертной опасности со спокойной совестью приму елеосвящение и последнее напутствие от священника сергиева поставления или подчиняющегося учрежденному им Синоду, если не окажется в наличии священника, разделяющего мое отношение к митрополиту Сергию и так называемому Временному Патриаршему Синоду. Подобным образом, находясь в местности, где все храмы подчиняются так называемому Временному Патриаршему Синоду, я не пойду в них молиться за общим богослужением, но совершить в одном из них литургию в одиночку или с участием единомышленных мне клириков и верующих, если бы таковые оказались в наличии, признаю возможным без предварительного освящения храма. Так же, по моему мнению, может поступать и каждый священнослужитель, разделяющий мое отношение к митрополиту Сергию и учрежденному им Синоду. Что касается мирян, то участвовать деятельно в церковно-приходской жизни приходов, возносящих имя митрополита Сергия за храмовым богослужением, в качестве возглавляющего иерархию архипастыря, по совести не следует, но само по себе такое возношение имени митрополита Сергия не может возлагаться на ответственность мирян и не должно служить для них препятствием к посещению богослужения и принятию Св. Даров в храмах, подчиняющихся митрополиту Сергию, если в данной местности нет православном храма, хранящего неповрежденным свое каноническое отношение к Местоблюстителю Патриаршего Престола. Молиться же о митрополите Сергии наряду с остальными архипастырями и вообще православными христианами (запись в поминовении на проскомидии, молебне и т.п.) не является грехом, — это долг всех православных христиан, пока общецерковное рассуждение не объявит учиненное митрополитом Сергием злоупотребление доверенной ему церковной властью грехом к смерти (Мф 18.15-17; 1Ин 5.16).
2. Богослужебное поминовение митрополита Сергия рядом с митрополитом Кириллом, если таковое совершается где-нибудь в Казанской епархии, есть, конечно, плод недоразумения, созданного уверениями, будто митрополит Кирилл единомыслен с митрополитом Сергием во всех его церковных мероприятиях. Для знающего же действительный образ мыслей митрополита Кирилла такое поминовение было бы сознательным обманом по отношению к верующим и есть грех.
3. Поминовение предержащих властей духовенством, находившимся в Зырянской ссылке, совершалось в 1923 г. по следующей формуле:
а) на Великой ектении: “о всех иже во власти суть и о еже возглаголати в сердца их благая и мирная о Церкви Святей, Господу помолимся”;
6) на сугубой ектении: «Еще молимся о всех иже во власти суть и о еже возглаголати в сердца их благая и мирная о Церкви Твоей Святей»;
в) на проскомидии: “Помяни, Господи, всех, иже во власти суть, возглаголи в сердца их благая и мирная о Церкви Твоей Святей и о людях Твоих”;
г) в евхаристической молитве златоустовской литургии: «О еже в чистоте и в честном жительстве пребывающих, о всех иже во власти суть и о еже возглаголати в сердца их благая и мирная о Церкви Твоей Святей, да и мы тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте»;
д) в васильевской литургии: «Помяни, Господи, всех иже во власти суть, возглаголи в сердца их благая о Церкви Твоей Святей и о всех людях Твоих да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте; благая во благости соблюди, лукавы благи сотвори благостию Твоею. Помяни, Господи, предстоящие люди…» и т.д. По этой формуле творю я поминовение предержщих властей, и доныне она вполне соответствует помяннику, помещенному в Псалтири и Учебном Часослове и отражает искреннее церковное отношение и к Божьему и к Кесареву.
4. Искренность же и совершенное устранение всякого лукавства и недоговоренности в деле церковном обусловливают самое бытие истинной Церкви. Поэтому честно и открыто исповедовать свое понимание современного положения церковного — долг каждого ищущего поставления в священную степень. Но едва ли можно надеяться, чтобы подчиняющийся так называемому Временному Патриаршему Синоду архиерей согласился назначить на священническое место человека, отрицательно относящегося к совместной деятельности митрополита Сергия с так называемым Временным Патриаршим Синодом. При данных обстоятельствах для Казанского викария, не объявлявшего о разрыве общения с митрополитом Кириллом, хотя, по-видимому, подчиняющегося уже митрополиту Сергию и его Синоду (быть может, по искреннему неведению образа мыслей своего митрополита), было бы проявлением достаточной степени церковной терпимости, если бы он, в случае обращения к нему церковно-приходской общины, соблазняющейся церковными мероприятиями митрополита Сергия, признал законность желания этой общины быть в каноническом общении только со своим епархиальным архипастырем, митрополитом Кириллом, и согласился бы посвятить для неё во священники избранного и представленного самим приходом кандидата. Если бы со стороны прихожан такая просьба действительно поступила к одному из викариев казанских, то я готов был бы подкрепить её в случае надобности своим обращением к участвующему в деле викарию, с письменным советом исполнить желание прихода, по надлежащем удостоверении правоспособности представляемого кандидата к прохождению пастырского служения не принимая во внимание его отношения к митрополиту Сергию и так называемому Временному Патриаршему Синоду. Для мыслящих себя в составе казанской паствы обращение за церковным окормлением, по примеру вятских батюшек, кому-либо из иноепархиальных архиереев было бы неосторожным повреждение своей канонической связи с Церковью Вселенской. Для вятских батюшек, находящихся в общении с епископом Виктором [Островидовым], такое окормление находит себе основание в том, что епископ Виктор, лишенный уже физической возможности священнодействовать в храме в бытность свою в Ленинграде сам направил своих ставленников для рукоположения в священники к одному из тамошних архиереев. Для Казани такой порядок я нахожу пока преждевременным.
Кирилл, митрополит Казанский и Свияжский.
2(15) мая 1929 г.
Станок Хантайка, Туруханского района, Красноярского округа.
Архив составителя. Акты, с. 637-641.
1929. Второе письмо (”Отзыв”) митрополита Казанского и Свияжского Кирилла [Смирнова] Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Нижегородскому Сергию [Страгородскому]. Енисейск*
Его Высокопреосвященству, Высокопреосвященнейшему Сергию, митрополиту Нижегородскому, Заместителю Патриаршего Местоблюстителя Кирилла, митрополита Казанского и Свияжского
Отзыв
Высокопреосвященнейший Владыко,
19 октября 1929 г. уполномоченным от канцелярии так называемого Временно­го Патриаршего Синода доставлено мне письмо Ваше от 18 сентября с.г. за № 3193. Не стану оспаривать желательной Вам терминологии для обозначения Ваших церковных полномочий (дело не в терминах, а в деле), но со всею решительностью отрицая приписываемую мне Вами склонность «играть» термином «Заместитель», продолжаю думать и утверждать, что Вы действительно превзошли «всякую меру самовластия, посягнув самочинно на самые основы нашего патриаршего строя». Синода с такими правительственными оказательствами, как при Вас учрежденный и действующий Синод, Русская Церковь не знала ни при Патриархе, ни при митрополите Петре. Отказавшись в силу Ваших разъяснении 1926 г. от учреждения Коллегии для управления церковными делами, митрополит Петр не внял, однако, и Вашему предложению относительно Синода, опасаясь, несомненно, создать ту же Кол­легию под другим только именем. Через полтора года после этого Вы создали её по собственной инициативе. Сколько бы Вы ни успокаивали верующее сознание заявлениями, что Синод Ваш отнюдь не призван заменить единоличное возглавление Церкви, для всех все-таки остается очевидным, что правите Вы Церковью с Синодом, объявляя, что не можете пригласить в помощь себе братий-соепископов иначе, как в качестве соправителей. Особенно же правительственное значение Вашего Синода под­черкивается приравнением его к тому Синоду, который в свое время пришел на смену патриаршеству и управлял Русской Церковью до восстановления его в 1917 г. В распространяемом с синодским засвидетельствованием подлинности письме архиепископа Илариона [Троицкого] основная аргументация автора покоится на мысли, что Синод Ваш и Святейший Правительствующий Синод, Учрежденный в 1721 г., — «явления одного и того же порядка и достоинства». Если бы эта мысль была чужда Вам, Вы, конечно, не благословили бы рассылать подобный документ в назидание другим. Мысли этой нисколько не ослабляют и попытки Ваши отделить возглавление Церкви от Её управления. Обычное церковное сознание не может мыслить их раздельно, и для меня, например, остается несомненным, что с учреждением Вашего Синода пред Церковью встала уже не угроза целости патриаршего строя, а действительная подмена этого строя синодальным управлением. При наличии такого управления Ваша единоличная преемственная власть, конечно, приостановила свою действенность и обнаружение. Вы сами отказались от этой власти, распыливши принятую на себя ответственность за ход церковной жизни на безответственную Коллегию. Оставаясь последовательным, Вы при существовании Вашего соправителя-Синода не должны уже принимать по делам особой церковной важности единоличных решений, не проверенных и не закреплённых синодским постановлением. Единоличные Ваши выступления по таким делам возможны только по поручению Синода — не как возглавляющего Церковь, а как доверенного представителя от Её возглавления. Принять, например, по отношению ко мне меры канонического прещения без Вашего Синода Вы уже не можете, потому что такое единоличное распоряжение было бы равносильно уничтожению Вашего Синода, а объявление этого прещения по коллегиальному Вашему решению с Синодом неприемлемо для меня потому, что я мыслю себя в Церкви, унаследовавшей от почившего Патриарха единоличную власть. Правда, Вы успокаиваете себя предположением, что «как будто бы не отступили от линии действий Святейшего, когда, воспользовавшись регистрацией, учредили при себе Синод», но это справедливо только для линии внешних действий Святейшего. Подобно ему, Вы составляете списки приглашаемых членов Синода, приглашаете их и т.п., но, в отличие от образа поведения Патриарха, делаете Синод Вашим соправителем, чтобы, как заявляете Вы, не править монархически. Но почивший Патриарх не правил монархически. Он имел и постоянных около себя советников, называя совокупность их Синодом, пользовался для проверки своей архипастырской совести и суждениями прилучившихся архиереев, но никого не ставил рядом с собою для переложения ответственности с своей головы на другие. При нем все распорядительные решения по Церкви были и воспринимались Ею как единоличные распоряжения Святейшего Патриарха. Вспомните хотя бы историю кратковременного существования в церковной жизни нового стиля. Введён он был с участием так называемого Синода, а отменен резолюцией Патриарха единолично, — ясно, что и введение стиля, и отмену его Патриарх брал исключительно на свою ответственность, Синод же при нем присутствовал, то в составе советника, то как свидетель совершившегося. Приводимая Вами резолюция от 18 июня (1 июля) 1924 г. за № 410 достаточно отражает положение тогдашнего Синода, как некоего временного привеска, то нужного и существующего, то нет. Резолюция же Святейшего от 26 июня (9 июля) 1924 г. за № 523 об отказе от учреждения при нём ВЦУ устанавливает пред нами и тот основной принцип, которым всегда руководился Святейший в своем управлении Церковью. Мне эта резолюция известна в следующей редакции: «Благодарю за выражение чувства верности. Прошу верить, что я не пойду на соглашения и уступки, которые могли бы угрожать целости Православия. Если же переговоры с о. Красницким, особенно в газетной передаче о. Красницкого, вместо радости возбуждают тревогу и опасения, о чём свидетельствуют многочисленные заявления архипастырей, пастырей и мирян, то нахожу благовременным совершенно прекратить переговоры с о. Красницким о примирении и подписи на журнале от 8(21) мая 1924 г. об учреждении при мне ВЦУ считать недействительными». Наличие тревоги и опасений в церковном обществе заставляют Святейшего отказаться от мероприятия, вызывающего эти опасения. Давно уже нет недостатка в выражениях пред Вами со стороны архипастырей, пастырей и мирян ощущений опасений и прямых протестов по поводу совершаемой Вами реформы церковного управления. Оказавшись в положении, подобном тому, в каком Святейший нашел в себе мужество принять решение, формулированное вышеприведенной резолюцией, последуйте для успокоения Церкви действительно примеру Святейшего и, если вместо радости учреждение Вами Синода возбуждает тривоги, опасения и страстные споры, найдите благовременным распустить Ваш Синод, успокойте смущенные души, с любовию отдавшиеся Вашему руководству, пока не становились Вы на путь ненужных новшеств. Думаю, что эти души и их ничем не смущаемая совесть в общении с Церковью и Её служителями гораздо ценнее для Церкви и важнее для общего в ней спасения, чем настойчивое сохранение в жизни церковной спорных учреждений, быть может полезных в некоторых житейских отношениях, но не могущих этой полезностью погасить вред, причине­нный неподобающим порядком своего возникновения. Уверен, что если бы Ваше Высокопреосвященство во имя сохранения церковного исполнения последовали моему совету, то все упоминаемые Вами в письме ко мне противники Ваши снова с любовью возвратились бы под Ваше руководство и прекратилась бы для Вас надобность расточать новые и новые прещения и меня объявлять «учителем бесчиния» со всеми последствиями такого учительства. Если же Вы найдете для себя позволительным и необходимым утвердить за мной этот плачевный титул, я буду знать, что получил его за то, что я счел обязательным для совести своей вслух назвать действительный источник развивающегося у нас за последние два года церковного бесчиния. Против необходимости для Вас предварительной проверки своих церковных мероприятий голосом собратий никто возражать не может. Совещайтесь и с прилучившимися архипастырями, и с теми, кого среди своих собратий найдете наиболее опытными и авторитетными, — имейте, если угодно, и постоянных при себе советников, но такое вспомогательно-совещательное, а не правительственное значение их постоянного сотрудничества с Вами установите во всеуслышание, с такою ясностью, чтобы не оставалось уже надобности разъяснять, что разумели Вы под тем или другим употребленным Вами выражением. Это Вам следует сделать независимо от решения вопроса о том, равны ли Ваши права с правами митрополита Петра. Но в устранение ложных представлений необходимо уста­новить действительную природу и границы Ваших прав. В письме к какому-то недоумевающему о. протоиерею от 1(14) марта 1928 г. Вы говорите: «Св. Патриарх все права и обязанности Патриарха передал митрополиту Петру (которого, в сущности, правильнее было бы назвать не Мес­тоблюстителем, а и.д. Патриарха), а последний без всяких ограничений передал эти права мне». Утверждая это, Ваше Высокопреосвященство не замечаете весьма существенной разницы между митрополитом Петром и Вами в порядке правопре­емства. Митрополит Петр принял свои церковные полномочия после Патриарха скончавшегося и является единым носителем оставленных прав, в каковом до­стоинстве и был утвержден в день… [пропущено слово «погребения»? — Сост.] Святейшего Патриарха собравшимися на погребение, в значительном количестве епископами, закрепившими это признание особым актом. Вы свои полномочия восприняли от митрополита Петра, пусть даже без ограничений, но в пользовании ими Вас ограничивает существование митрополита Петра как Местоблюстителя. От своих прав по местоблюстительству он не отказывался и до сих пор остается и признается Церковью в своем достоинстве. В качестве Местоблюстителя он высту­пает перед Церковью с посланиями и самостоятельными предложениями, оставляя за Вами отправление возложенных на Вас ежедневных обязанностей по церковно­му управлению. Таково послание его к архипастырям, пастырям и всем чадам Российской Православной Церкви, изданное 19 декабря 1926 г. (1 января 1927 г.) в г. Перми. Из этого послания, как такового, усматривается, кроме того, целый ряд деловых сношений в 1926 г. митрополита Петра [Полянского] как действительного Местоблюстителя с митрополитом Агафангелом. Становясь на Вашу точку зрения равенства Ваших прав с правами митрополита Петра, мы, при наличии подобных актов, имели бы одновременно два возглавления нашей Церкви: митрополита Петра и Вас. Но этого в Церкви быть не может, и Ваши права в ней — только отражение прав митрополита Петра и самостоятельного светолучения не имеют. Принятие же Вами своих полномочий от митрополита Петра без восприятия их Церковью в том порядке, как совершилось восприятие прав самого митрополита Петра, т.е. без утверждения епископатом, ставит Вас перед Церковью в положение только личного уполномоченного митрополита Петра, для обеспечения на время его отсутствия сохранности принятого им курса церковного управления, но не в положение заменяющего главу Церкви, или «первого епископа страны». Поэтому меняя очень смутило в свое время письмо Ваше к митрополиту Агафангелу, которому 17(30) апреля 1926 г. Вы писали, между прочим, следующее (подчеркивается мною): «Митрополит Петр письмом от 22 апреля (мне разрешили с ним в Москве обменяться письмами по поводу Вашего послания) совершенно определенно заявил мне, что он считает обязательным для себя остаться Местоблюстителем, хотя бы он был не на свободе, а «назначенный им Заместитель несёт свои обязанности до окончания дела» митрополита Петра. «Конечно, — продолжаете Вы, — если бы Ваши (т. е. митрополита Агафангела Преображенского) притязания на местоблюстительство были для всех очевидны и бесспорны, я бы (митрополит Сергий Страгородский) ни минуты не колебался передать Вам управление, несмотря на нежелание митрополита Петра». Таким заявлением, Владыко, Вы первый из всех выступили идеологом более чем свободного отношения к 15-му правилу Двукратного Собора и другим, на основании которых ущедряете прощениями на отказывающих Вам в повиновении потому именно, что притязание Ваше на равное и даже высшее положение сравнительно с Местоблюстителем не для всех очевидны и бесспорны. Забвение духа сих правил сказывается, между прочим, и в Вашей постоянной склонности ставить свою деятельность в непосредственную связь с именем почившего Патриарха. Авторитет Святейшего имеет, конечно, для всех громадное значение. Однако если бы Вы «знали свою меру» и действовали по духу св. канонов, то остерегались бы постоянно апеллировать к этому авторитету, так сказать, через голову митрополита Петра, от которого Вы получили свои полномочия, и испрошение согласия митрополита Петра на Ваши мероприятия исключительной важности должно быть для Вас и для Церкви ручательством, что Вы подлинно не отступаете от линии действования Святейшего. Ведь полномочия-то патриаршие перешли непосредственно от Патриарха не к Вам, а к митрополиту Петру, и Вам следует сохранять по отношению к нему для всех нас обязательную верность. Как бы ни подчеркивали Вы строгость суждения канонов, на какие ссылаетесь в обличение непослушных Вам, Ваши толкования производят малое впечатление и на непослушных и на всё церковное общество, совершенно перестающее доверять диалектической канонике, развившейся у Вас до ужасающих размеров с появлением обновленчества. Вспомните, как на основании канонического буквализма учредительный, обновленческий так называемый Собор 1923 г. осудил Патриарха не только на лишение сана, но и монашества. Поэтому не злоупотребляйте, Владыко, буквой канонических норм, чтобы от святых канонов не остались у нас просто каноны. Церковная жизнь в последние годы слагается и совершается не по буквальному смыслу канонов. Самый переход патриарших прав и обязанностей к митрополиту Петру совершился в небывалом и неведомом для канонов порядке, но церковное сознание восприняло этот небывалый порядок как средство сохранения целости патриаршего строя, считая последний главным обеспечением нашего православного бытия, особенно ввиду обновленческого отрицания идеи Патриаршества. Поэтому и отношение всего церковного исполнения к неповреждённому хранению унаследованного от Святейшего Патриарха строя стало не просто послушанием этому строю по букве канонов, но с психологической необходимостью обратилось в насторожившийся контроль над церковными верхами. Всякое преткновение на этом пути или только сомнительный шаг кого-либо из архипастырей и пастырей воспринимается наиболее горячими охранителями как отступление от чистоты Православия. Этой психологии церковного общества Вы не могли не знать и не должны были в деле временно доверенного Вам управления Церковью прибегать к спорным экспериментам; или же должны были тотчас же отказаться от них, как только получили засвидетельствование их спорности, чтобы не стать тем, чем Вы теперь стали, т. е. главным виновником всё более усиливающегося пожара церковного бесчиния. В этой психологии находит себе объяснение и оправдание отход от Вашего церковного управления людей, для которых внутренняя каноническая правда, в частности, правда 14, 13 и 15-го правил Двукратного Собора не менее дорога, чем я для Вас. Это и заставляет ревнующих указывать Вам на совершаемую Вами и по существу, и тактически роковую погрешность в устроении бытия Российской Пра­вославной Церкви. В этом пункте объединяюсь с ними и я в своих отношениях к Вам, но отнюдь не в хулах, о каких упоминаете Вы в своем письме. О хулах этих я узнаю впервые от Вас; о единственно же возможном для меня отношении к ним Вы имеете полную возможность судить хотя бы по тому ужасу, с каким «отталкивал я от себя мысль о безблагодатности совершаемых сергианами священ­нодействий и таинств». Вы сами отмечаете этот мой ужас и, приобщая после сего и меня к таким хульникам, говорите просто неправду. Если хулы такие действительно кем-нибудь произносятся, то они плод личного темперамента гово­рящих, плод — скажу Вашими словами — «беспросветной темноты одних и потери духовного равновесия другими». И как горько, Владыко, что потерю духовного равновесия обнаруживаете и Вы в равную меру. Для своей христианской любви, имеющей по Вашему сознанию «некоторую смелость верить, что грозное изре­чение Господа (Мф 12.31) не будет применяться к этим несчастным со всею строгостью», Вы, однако, не осмеливаетесь найти более любовный способ воздей­ствовать на них, как постановление Вашего Синода от 6 августа 1929 г. за № 1864, воспрещающее, несмотря ни на какие просьбы, отпевать умерших в отчуждении от Вашего церковного управления. Не говоря уже о перемазывании крещеных, тем же Св. Миром помазанных, каким намазуют и послушные Вам священники, или о перевенчании венчанных. В апреле Вы в заботе о заблудших хлопочете о снятии клятв Собора 1667 г., а в августе — вызванный Вашей деятельностью не для всех еще ясный спор церковный закрепляете как непримиримую церковную вражду. Не забудьте, что вражду такую Вы создаете своим синодским постановлением главным образом с теми, кто за время существования обновленчества разных призывов своим православным чутьем, не зная писаных законов, безошибочно определяли подлинную церковную правду и возвращали к ней самих пастырей, пошатнувшихся было на своей церковной стезе, вследствие книжнического поль­зования писанными церковными правилами. В постановлении Вашего Синода за № 1864 послышался мне подобный же приговор иудейских первосвященников: «Народ сей, иже не весть закона, проклята суть» (Ин 7.49). Происходит это от того, конечно, что отрицательное отношение к Вашей дея­тельности по управлению церковному Вы с Синодом воспринимаете как отрицание самой Церкви, Её таинств и всей Её святыни. Поэтому же Вас так изумляет, что, воздерживаясь от совершения с Вами литургии, я не считаю, однако, ни себя, ни Вас стоящими вне Церкви. «Для церковного мышления такая теория совершенно неприемлема, — заявляете Вы, — это попытка сохранить лёд на горячей плите». Если в данном случае есть с моей стороны попытка, то не к сохранению льда на горячей плите, а к тому, чтобы растопить лёд диалектически-книжнического поль­зования канонами и сохранить святыню их духа. Я воздерживаюсь литургисать с Вами не потому, что тайна Тела и Крови Христовых будто бы не совершится при нашем совместном служении, но потому, что приобщение от чаши Господней обоим нам будет в суд и осуждение, так как наше внутреннее настроение, смуща­емое неодинаковым пониманием своих церковных взаимоотношений, отнимет у нас возможность в полном спокойствии духа приносить милость мира, жертву хваления. Поэтому во всей полноте своё воздержание я отношу только к Вам и единомысленным с Вами архиереям, но не к рядовому духовенству и тем менее к мирянам. Среди рядового духовенства очень немного сознательных идеологов Вашей церковной деятельности. Большинство остаётся послушным Вам, так сказать, по инерции и не смутятся в случае надобности у меня исповедоваться, исповедовать меня и со мною причащаться, не привлекая к делу моё отношение к Вам и Ваше ко мне. Приемля от такого священника последнее напутствие, я ничуть не подрываю свою, как вы называете, позицию. Конечно, если придётся мне натолкнуться на одного из идеологов Вашей деятельности, руководящегося синодским постановлением за № 1864, то мир наш к нам возвратится и с ним умру я без напутствия, но с исповеданием той церковной правды, забота о которой (а не о мнениях других людей, как Вы предполагаете) вынудила меня написать своё майкое суждение и настоящий отзыв Вашему Высокопреосвященству. Относительно того, как встретит верующий народ моё суждение о Вашей церковной деятельности, не имею данных ни соглашаться, ни отрицать Ваши предположения, но не могу думать, — вместе с Вами, — будто моё понимание дела отнимет у народа «веру в Св. Тайны и отвращает его от Св. Причастия». Прощу ещё раз прочитать сказанное в моем об этом рассуждении: «Что касается мирян, то участвовать деятельно в церковно-приходской жизни приходов, возносящих имя митрополита Сергия за храмовым богослужением в качестве возглавляющего иерархию архипастыря, по совести не следует, но само по себе такое возношение имени митрополита Сергия не может возлагаться на ответственность мирян и не должно служить для них препятствием к посещению богослужения и к принятию Св. Даров в храмах, подчиняющихся митрополиту Сергию, если в данной местности нет православного храма, хранящего неповрежденным свое каноническое отношение к Патриаршему Местоблюстителю. Молиться же о митрополите Сергии наряду с остальными архипастырями и вообще православными христианами (запись в поминовении, на проскомидии, молебнах и т.п.) не является грехом, это долг всех православных христиан, пока общецерковное рассуждение не объявит учинённое митрополитом Сергием злоупотребление доверенной ему церковной властью грехом к смерти (Мф 18.15-17; Ин 5.16)». Никоим образом слова эти не отвращают от Св. Причастия. На основании их миряне могут только воздержаться от обязательного участия в церковно-приходской жизни, подчиняющихся Вам и Синоду приходов. Если такое воздержание будет способно Вас потревожить даже до готовности пересмотреть свои мероприятия и отказаться от услуг Вашего соправителя, принесших нам небывалое замешательство в чине церковном, то благодарное церковное общество встретит этот Ваш шаг как драгоценную решимость блюсти в неизменной целости принятый Вами на хранение церковный строй. Не отказывая моим суждениям в некоторой доле справедливости, Вы убеждаете меня признать «хотя бы излишнюю поспешность моего разрыва с Вами и отложить вопрос до соборного решения». Между тем в обращении к Преосвященным о благовременности отмены клятв Собора 1667 г. Вы вместе с Синодом признаёте, что «ожидать для этого нового Поместного Собора равносильно почти отказу от решения вопроса». Значит, к такому отказу Вы и призываете меня предложением ждать соборного решения, чтобы, таким образом, не мешать врастанию в церковную жизнь незаконного порядка, для накопления за ним такой давности, при которой возможность существования какого-либо другого церковного строя станет уже преданием. Я, конечно, не имею внешних полномочий воздействовать на Вас в случае отклонения Вашей общецерковной деятельности от надлежащего пути. Но нравственного моего права в данном случае Вы отрицать не должны. Вы хорошо знаете, что с вопросом о местоблюстительстве моё имя связано гораздо больше, чем Ваше. В письме к митрополиту Агафангелу от 17(30) апреля 1926 г., говоря об особом распоряжении, оставленном Святейшим Патриархом на случай своей смерти, Вы пишете между прочим: «Достаточно вспомнить, что безусловно преемником Патриарха назначается там один митрополит Кирилл. Ваше же Высокопреосвя­щенство и митрополит Петр назначены условно: «если нельзя будет митрополиту Кириллу». Значит, если бы при кончине Святейшего присутствовали в Москве все три кандидата, то, бесспорно, власть перешла бы в руки митрополита Кирилла. Так как ни ему, ни Вам принять власть не было возможности, то принял митрополит Петр. Хотя «в распоряжении Святейшего нет ни слова о том, чтобы митрополит Петр принял власть лишь временно, до возвращения старейших кандидатов», но сам митрополит Петр, как видно из его послания архипастырям, пастырям и всем чадам Российской Православной Церкви от 19 декабря 1926 г. (1 января 1927 г.), намереваясь передать исполнение обязанностей Патриаршего Ме­стоблюстителя митрополиту Агафангелу, почему-то «вопрос об окончательной передаче этих обязанностей предполагал выяснить по возвращении Высокопреосвященнейшего Кирилла, которому в марте-апреле истекал срок ссылки». Почему митрополит Петр находил нужным выяснить столь важный вопрос с участием митрополита Кирилла, это объяснит он Вам, конечно, лучше меня, если Вы не откажете исполнить мою усердную просьбу и весь материал, составляющий насто­ящую с Вами переписку, передадите на усмотрение Патриаршего Место­блюстителя Высокопреосвященнейшего Петра, митрополита Крутицкого, как действительно первого епископа страны.
Вашего Высокопреосвященства всегдашний богомолец, грешный
Кирилл, митрополит Казанский и Свияжский.
Г. Енисейск. Фефелова ул., д. 52
10-12 ноября 1929 г.
Архив составителя. Акты, с. 651-657
1934 01. 1934. Выписка из ответа митрополита Казанского и Свияжского Кирилла [Смирнова] на мнение некоего о необходимости ему (митрополиту) объявить себя Местоблюстителем Патриаршего Престола до времени осво­бождения из заключения митрополита Крутицкого Петра [Полянского]
…Неблагополучие в Русской Православной Церкви видится мне не со стороны содержимого Ею учения, а со стороны управления. Сохранение надлежащего порядка в церковном управлении со смерти Святейшего Патриарха Тихона и до созыва законного Церковного Собора обеспечивалось завещанием Святейшего Патриарха, оставленного им в силу особого, ему только данного и никому не передаваемого права назначить себе заместителя. Этим завещанием нормируется управление Русской Церковью до тех пор, пока не будет исчерпано до конца его содержание. Несущий обязанности Патриаршего Местоблюстителя иерарх сохра­няет свои церковные полномочия до избрания Собором нового Патриарха. При замедлении дела с выбором Патриарха Местоблюститель остается на своем посту до смерти или собственного добровольного от него отречения или устранения по церковному суду. Он не правомочен назначить себе заместителя с правом, тожест­венным его местоблюстительским правам. У него может быть только временный заместитель для текущих дел, действующий по его указаниям. Вот в этом пункте и является погрешность со стороны митрополита Сергия, признающего себя отсутствие митрополита Петра имеющим все его местоблюстительские права. Его грех — в превышении власти, и православный епископат не должен был призна­вать такую его власть и, убедившись, что митрополит Сергий правит Церковью без руководства митрополита Петра, должен был управляться по силе патриаршего указа 7(20) ноября 1920 г., готовясь дать отчет в своей деятельности митрополиту Петру или Собору. Если до созыва Собора Местоблюститель умирает, то необ­ходимо снова обратиться к патриаршему завещанию и в правах Местоблюстителя признать одного из оставшихся в живых, указанных в патриаршем завещании иерархов. Если ни одного в живых не окажется, то действие завещания окончилось, и Церковь сама собою переходит на управление по патриаршему указу 7(20) ноября 1920 г., и общими усилиями епископата осуществляется созыв Собора для выбора Патриарха. Поэтому только после смерти митрополита Петра или его законного удаления, я нахожу для себя не только возможным, но и обяза­тельным активное вмешательство в общее церковное управление Русской Цер­ковью. Дотоле же иерархи, признающие своим Первоиерархом митрополита Пет­ра, возносящие его имя по чину за богослужением и не признающие законной преемственности Сергиева управления, могут существовать до суда соборного параллельно с признающими; выгнанные из своих епархий, духовно руководя теми единицами, какие признают их своими архипастырями, а невыгнанные руко­водя духовной жизнью всей своей епархии, всячески поддерживая взаимную связь и церковное единение. Для меня лично выступление сейчас представляется невозможным, так как я совершенно не уверен в характере отношений митрополита Петра [пропуск? — Сост.] убедиться в подлинности настроений последнего, чтобы решить, как пос­тупить. Во всяком случае, быть явочным порядком заместителем митрополита Петра без его о том распоряжения я не могу, но если митрополит Петр добровольно откажется от местоблюстительства, то я в силу завещания Святейшего Патриарха и данного ему мною обещания исполню свой долг и приму тяготу местоблюститель­ства, хотя бы митрополит Петр назначил и другого себе преемника, ибо у него нет права на такое назначение…
Жизнеописание Тихона, Святейшего Патриарха Московского и всея Руси: Рукопись.
Акты, с. 699-700.
02.1934.
Письмо митрополита Казанского и Свияжского Кирилла [Смирнова] к неизвестному архипастырю по вопросу о местоблюстительстве в Православ­ной Русской Церкви
.. .Христос посреди нас!
Ваше Высокопреосвященство,
Преосвященнейший Владыко, возлюбленный о Господе собрат архиепископ…
…Строки Ваши, полные снисходительности и доверия ко мне, грешному, доставили мне глубокое утешение. Спаси Вас Господи! Вас огорчает моя непо­воротливость и кажущаяся Вам чрезмерная осторожность. Простите за это огор­чение и ещё потерпите его на мне. Не усталостью от долгих скитаний вызыва­ется оно у меня, а неполным уяснением окружающей меня и всех нас обстановки. Ясности этой недостает мне не для оценки самой обстановки, а для надлежащего уразумения дальнейших из неё выводов, какие окажутся неизбеж­ными для её творцов. Проведение их в жизнь, вероятно, не заставит себя долго ждать, и тогда наличие фактов убедит всех в необходимости по требованию момен­та определенных деяний. Но разве мало существующих уже фактов? — можете спросить Вы. Да, их не мало, но восприятие их преломляется в сознании церковного общества в таком разнообразии оттенков, что их никак не прикрепить к одному общему стержню. Необходимость исправляющего противодействия созна­ётся, но общего основания для него нет, и митрополит Сергий хорошо понимает выгоду такого положения и не перестает ею пользоваться. В одном из двух писем ко мне он не без права указывает на эту разноголосицу обращаемых к нему упрёков и потому, конечно, не считается с ними. Обвинение в еретичестве, даже самое решительное, способно только вызвать улыбку на его устах, как приятный повод лишний раз своим мастерством в диалектической канонике утешить тех, кто хранит с ним общение по уверенности в его полной безупречности в догматическом отношении. Между тем среди них немало таких, которые видят погрешительность многих мероприятий митрополита Сергия, но, понимая одинаково с ним источник и размер присвояемой им себе власти, снисходительно терпят эту погрешительность, как некое лишь увлечение властью, а не преступное её присвоение. Предъявляя к ним укоризну в непротивлении и, следовательно, принадлежности к ереси, мы рискуем лишить их психологической возможности воссоединения с нами и навсегда потерять их для Православия. Ведь сознаться в принадлежности к ереси много труднее, чем признать неправильность своих восприятий от внешнего устроения церковной жизни. Нужно, чтобы и для этого прекраснодушия власт­ные утверждения митрополита Сергия уяснились как его личный домысл, а не как право, покоящееся на завещании Святейшего Патриарха. Всем надо осознать, что завещание это никоим образом к митрополиту Сергию и ему подобным не относится. Восприять патриаршие права и обязанности по завещанию могли только три указанные в нем лица, и только персонально этим трём принадлежит право выступать в качестве временного церковного центра до избрания нового Патриарха. Но Передавать кому-либо полностью это право по своему выбору они не могут, потому что завещание Патриарха является документом совершенно исключительного происхождения, связанного соборной санкцией только с личностью первого нашего Патриарха. Поэтому со смертью всех троих завещанием указанных кандидатов завещание Святейшего Тихона теряет силу, и церковное управление созидается на основе указа 7(20) ноября 1920 г. Тем же указом необходимо руководствоваться и при временной невозможности сношения с лицом, несущим в силу завещания достоинство церковного центра, что и должно иметь место в переживаемый церковно-исторический момент. Иное понимание патриаршего завещания, утверждаемое митрополитом Сергием, привело уже к тому, что завещание, составленное для обеспечения скорейшего избрания нового Патриарха, стало основой для подмены в церковном управлении личности Патриарха какой-то коллегиальной «Патриархией». Почиет ли на этом начинании митрополита Сергия благословение Божие, мы не дерзаем судить, доколе законный Собор своим приговором не изречёт о нём суда Духа Святого, но, как и всё обновленчеству сродное, не можем признать обновленное митрополитом Сергием и церковное управление нашим православным, преемственно идущим от Святейшего Патриарха Тихона, и потому, оставаясь в каноническом единении с Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Петром, при переживаемой невозможности сношения с ним признаем единственно закономерным устроение церковного управления на основе патриаршего указа 7(20) ноября 1920 г. Твёрдо верю, что православный епископат при братском единении и взаимной поддержке сохранит с Божьей помощью Русскую Церковь в исконном Правос­лавии во всё время действенности патриаршего завещания и доведет Её до закон­ного Собора.
Сдаётся мне, что и Вы сами и Ваш корреспондент не разграничиваете тех действий митрополита Сергия и его единомышленников, кои совершаются ими по надлежащему чину в силу благодатных прав, полученных через таинство священства, от таких деяний, кои совершаются с превышением своих сакрамен­тальных прав по человеческим ухищрениям в ограждение и поддержание своих самоизмышленных прав в Церкви. Таковы деяния епископа Захарии [Лобова] и священника Потапова, о коих Вы упоминаете. Это только по форме тайно-действия, а по существу узурпация тайнодействий, а потому кощунственны, безблагодатны, нецерковны, но таинства, совершаемые сергианами, правильно рукоположенными во священнослужении, не запрещенными, являются, несом­ненно, таинствами спасительными для тех, кои приемлют их с верою, в простоте, без рассуждений и сомнения в их действенности и даже не подозрева­ющих чего-либо неладного в сергианском устроении Церкви. Но в то же время они служат в суд и осуждение самим совершителям и тем из приступающих к ним, кто хорошо понимает существующую в сергианстве неправду и своим непротивлением ей обнаруживает преступное равнодушие к поруганию Церкви. Вот почему православному епископу или священнику необходимо воз­держиваться от общения с сергианами в молитве. То же необходимо для мирян, сознательно относящихся ко всем подробностям церковной жизни.
Жизнеописание Тихона Святейшего Патриарха Московского и всея Руси: Рукопись.
Акты, с. 701-702.
2(15) апреля 1934г.
Авва мой родной!
Сейчас получил и прочитал и письмо Ваше от 30 марта и объяснение Ваше на 1 стих 1-го псалма. Перечитаю его ещё и ещё. Сегодня участвовали при чтении и Заботница 1 [1 Заботница — мать Евдокия из Рождественского монастыря] и моя питерская сродница. Заботница высказала ту мысль, что содержание Вашего объяснения должно помочь мне в надлежащем изложении своих мыслей о прокоповичах и в определении правильного к ним отношения. Это очень верная мысль, так как Ваше объяснение, по своей жизненности, действительно должно служить руководством при нравственной оценке всего происходящего вокруг нас. Спаси Вас Господи, дорогой мой, и укрепи силы Ваши во славу Имени Своего и на пользу Церкви Православной! Вероятно, Таня (это она, конечно, переслала мне 1 стих) перешлёт постепенно и остальные стихи. У меня теперь в распоряжении 1 стих, вступление ко 2-му и стих 6-ой. Когда всё прочитаю, то куда переправить это чудное произведение? Слава Богу, что самочувствие Ваше стало лучше, очень жалко, что одно Ваше письмо, по-видимому, не дошло до меня, потому что о производившихся относительно Вас сношениях с У. Сыс. я до сегодняшняго упоминания Вашего о молчании У.-С.-на не слыхал. Спасибо также, что сообщаете о предположениях м. 9-ки [? — Ред.]. Надо мне подтянуться и надлежаще оценить прокоповическое действо, чтобы можно было потом узнать Ваше мнение на сей счет. Анзерский выходец Дамаскин тоже весьма интересуется этим делом. Но думаю всё-таки, что сдерживая пламенные порывы, я не погрешаю. Слышу от Е. А. Л. некоторые новости, кои придётся, вероятно, весьма учитывать. Между прочим сообщают, будто на Стремянной начали поминать отсутствующего и проч. Хорошо, если это не с общего согласия, а если с соизволения? Одаренный ораторским и писательским талантами это Д.? А о. В. Мух. всё на старом месте в Актюбинске или в другом? Если пишете ему, то передайте мой сердечный привет и благословение. Вы вероятно знали свящ. Гидаспова [? – Ред.] о. Димитрия? Он, бедняга, лишился одного глаза и опасается за другой. Служит, кажется, у Знамения или что-то в другой ц-ви, только не в своей прежней, которая занята первым призывом. А кто бывший здесь Ангел? — обилие разночтений в каждом понимании прокоповичей действительно большое. Помните ли Вы бывшего с нами в конце 1922 г. в Таганской больнице Сергия Васильевича Касаткина? Он возвратился с Урала к матери, которая между прочим весьма не одобряет соседа за его непослушание, так что сосед даже у них уже и не бывает. Сергей Вас. прямодушнее Ивана Вас.,1 (1 Иван Васильевич — ГПУ) но, по-видимому, одного и того же настроения. Словом, сколько голов, столько умов. Да хранит Вас Господь целым и невредимым. Заботница просит молитв и благословения. Помолитесь о любящем Вас М. К.
Акты, с. 868
12(25) апреля 1934 г.
Авва родной мой!
Получил Ваше письмо от 8/IV . Спаси Вас Христос. Я только собирался сообщить Вам, что при пересылке 1 пс. произошел разрыв, и Вы как раз о возможности разрыва пишете. Не доставлен мне пакет 3-й по счету с полулистами 5 и 6, а 7 и 8 полулисты доставлены. Не хватает таким образом у меня конца 3 и всего 4 стиха. 4-й полулист мой оканчивается так: «Духовная маслина плодовита в доме Божием пс. 51/10. Праведники духовные финики и», 7-ой мой полулист начинается так: «состояние его природы. Что гордится земля и пепел Сир. 10/9». Если окажется возможным восполнить недошедшее, буду очень утешен. Постараюсь все переписать и пошлю Е. А. Л. заказной бандеролью. В такой упаковке хорошо доходит. Летом и день длинный, и свету довольно, так что время для переписки выберу. К тому же с понуканиями пламенными я почти кончил. Думаю, что Вас моя формула удовлетворит. Она строится не на общих канонических нормах, а на тех наших, которыми определялось наше устроение после смерти Патриарха. С Соборною мыслью и волей нас связывает не одно только п[атриаршее] завещание, а и «постановление ВЦУ от 7/ХI 1920г. № 30». Их взаимодействием обеспечивается законная иерархическая преемственность, неизбежно нарушающаяся при введении в дело иных факторов. С духовным наслаждением проследил я данное Вами раскрытие смысла 1-го псалма. Ваши десять полулисточков показывают, каким методом должна созидаться вся система православного нравственного Богословия. Горе нам, что таких библеистов, какие нужны для этого созидания, у нас едва ли имеется кто-нибудь, кроме Вас. И да сохранил бы на дольше силы Ваши и жизнь, чтобы Вы успели дать как можно больше образов надлежащего пользования Библией. Поэтому Вы, пожалуйста не мешайте м. (нрзб.) прилагать усердие к делу Вашего нынешнего устроения. Этим Вы дадите ей возможность без особенного труда принять участие в трудах Ваших для Господа и Его Церкви. Сережа К. в церковном устроении добивается только мира во что бы то ни стало. При этом он уверен, что нарушители мира готовы идти навстречу всякому шагу в этом направлении, и, по-видимому, он думает, что ничего особенного и не случилось. Стоит придти, совместно совершить литургию, и все уляжется и угладится. Я отвечал на это, что для того, чтобы можно было придти, надо предварительное признание оттуда незаконности и отмена всех запрещений и отказ от учредительных прав и от приматства. Говорил ли Сережа по поручению или motu proprio (по собственному побуждению — лат.), для меня осталось неясным. Не хотел бы так думать, но и не допустить мысль, что Сережа идет по одной же тропинке с Ив[аном] Вас[ильевичем] (т.е. — ГПУ), не всегда удается. Во всяком случае, если это разновидность, то не очень ярко выраженная. Я думал, что одаренный человек — это о. С. Дурылин, а Вы разумеете кого-то другого. О пр[еосвященном] Иоасафе слышал снова, будто жив, но определенного ничего. Посылал ответные открытки ещё другим терпеливцам, но нет ответа ни от е[пископа] Амфилохия, ни от е[пископа] Василия ни от ч[ада?] его Александра Павловича. Лагерное существование, видимо, обращается во временно-могильное. А Вам, родной мой, может быть следовало бы по поводу двуликости своего документа обратиться за разъяснением в центр. Всё равно, конечно, где жить, но зачем же лишаться свободы передвижения. Заботница земно кланяется с обычною просьбой. Да хранит Вас Бог цела и невредима! Помолитесь о любящем М. К. Р. S. Относительно соседа думаю, что он просто позабыл, кому и что Вы просили его переслать, а письма Вашего не найдет в своих россыпях. Мне он на Пасху прислал свои соображения о начале утрени от недели Фоминой до Вознесения, и я начинаю теперь с пс. 19, а не прямо с шестопсалмия.
Акты, с. 869
21 апреля 1934 г.
Х[ристос] В[оскресе]! Родной мой Авво!
Спаси Вас Христос за письмо 17.IV. Получил и 5 и 6 л[источек] первого псалма. Благодаря Ксюше познакомился с строгим суждением о нас Ларчика (Архиепископ Иларион Троицкий) и уразумел ранее писанное Вами. Имел возможность узнать, Ив[ан] Вас[ильевич] не столь двоедушен, как то было изображено. Но относительно Запрещений он склонен признавать, по-видимому, их полную значимость. Поэтому высказывает пожелание, чтобы мы обнаружили заботливость о снятии запрещения, которое будто бы в чем-то может послужить для нас препятствием. По-моему в этих размышлениях повинно всё то же непонимание завещания. С. В. К. не говорит о помехе, он желал бы смягчения остроты отношений, например, чрез совместное литургисанье. Разночтение только. О соседе не слышу давно уже. Куда он направился, не знаю. М. даже расскажу, если Бог даст, увижу, как мудрена становится жизнь и с разными явлениями проходимства приходится встречаться. Заботница земно кланяется и просит молитв и благословения.
Да хранит Вас Господь.
Любящий Вас М. К.
Р. S. 2-го мая умер е[пископ] Виктор.
Акты, с.869
24 мая 1934 г.
Авво родной мой!
Окончив утреннее правило свое, собирался писать письмо, между прочим Е. А. Л., но пока пил кофе, принесли маленькую посылку. Распечатал её и нашел там 19 четвертушек бумаги, исписанной Вашим бисерным почерком. Это Ваши «Мысли о страхе» и «Мысли о стыде». Принялся за мысли о стыде и окончил чтение их с искренним желанием, чтобы переживаемый и нами стыд был бы нам стыдом покаянным. Спаси Христос Вас за Ваши труды, дорогой мой, и за то, что приобщаете и меня к знакомству с ними. Заботница, которую я познакомил со многими из прочитанных мыслей Ваших, не менее меня восхищалась симфонией мыслей Ваших с библейским текстом, и своё впечатление от слышанного вслух выражает молитвенным слезным обращением ко Господу, да сохранит силы Ваши для продвижения и расширения этого великого делания Вашей иноческой жизни… Из мыслей «О страхе» прочитал первые два отдела первой главы и проверил целость всей рукописи. Читать буду не спеша, но когда окончу, то куда направить рукопись? Сосед прислал выписку молебна о благодетелях из требника Петра Могилы и коротенькую записочку с уставными на сей молебен и на трипеснцы пятьдесятницы замечаниями. Между прочим пишет: «относительно псалма в начале молебна я думаю лучше читать 111. Во 1-х, из псалма 36 самое сильное употребляется и без того: а) прокимен — ст. 3; б) стих прокимна — ст. 26; в) в молитве ст. 25. Во 2-х, псалом 111 одобрен таким знатоком псалтири как о. Неофит. В 3-х, псалом 36 очень длинен для молебна, особенно если предстоит поминание многих имен. Псалом 111 короче». В конце приписывает: «Есть слух, что явился новый «блаженнейший», которому и куколь предлагали, но не титул. Но кто это? Подробно ничего не знаю». Откуда пишет, не знаю, штемпель на конверте неразборчивый, но, вероятно, не издалека. Датировано именем свящм. Ианнуария, и в Георгиев день было у меня уже на руках. О смерти е. Виктора я приписал Вам в приготовленной уже к отправлению открытке. Подробностей не знаю. Из В. Устюга пишет тамошний Ангел: «Мне Господь судил видеть живым Вашего крестника, сына свящ. Клавдия Тюркина, к сожалению, в июле-августе 1933 г. матерью похороненного в Устюге от дизентерии. Как советы Божии не похожи на советы наши! Матушка ради «будущего детей» развелась с мужем своим. А после этого скоро похоронила сначала дочь, а потом и сына, и саму скоро выбросили с работы, обещанием каковой и подтолкнули её на шаг развода. Сейчас медленно восстанавливается между ними согласие, но восстанавливается ли прочно — трудно сказать, п[отому] ч[то] муж не только обиделся, но и сам покачнулся».
Храни Вас Господь.
Простите и помолитесь о любящем Вас М. К.
Акты, с. 870
28 мая (10 июня) 1934 г.
Если можно, порадуйте меня сообщением о выборе места. Господь даст и вразумление по своему обещанию исполнить просьбу двух или трёх согласных о прошенье. Сам я тоже ничего не знаю и не знал при своём отъезде сюда, но не имею причин сетовать. Пока здоров и благополучен. Заботница утешается возможностью поклониться Вам земно. Да хранит и да управит Вас Господь! Ваш б[огомолец] М. К. Акты, с. 870
сентябрь 1936.
Из письма митрополита Кирилла (Смирнова) к епископу Чистопольскому Иоасафу
Всё письмо Ваше, в котором Вы дали, между прочим, статью Е.М. (Е. Ярославского), собственноручно переписанную Вами, перечитал я за один раз, черпая в Ваших предшествовавших рассуждениях нравственное удовлетворение от сознания того, что среди нас не утрачивается правильно-осторожное отношение к грядущим судьбам Матери-Церкви… Текст документа даёт в этом отношении некоторое направление во всяком случае не в нашу пользу, представляя свободу только антирелигиозной пропаганде. Для нас же, даже желание помолиться не в одиночку, а общецерковно, возможно будет по закону 29 года от 8/4 — только с ведома и разрешения (и, конечно, под наблюдением) милиции…
Архив КГБ РТ, д. 2-15145, л. 75
23 февр./8марта 1937г.
Письмо митрополита Кирилла (Смирнова) к иеромонаху Леониду
Текст в квадратных скобках вычеркнут митрополитом Кириллом.
Милость Господня да будет с Вами, боголюбивый о. иеромонах Леонид! 19/4 III получил письмо Ваше и перевод на 10 р. Спаси Вас Господи за попечение о моих нуждах, только смотрите, чтобы это не было самому себе в обиду и лишение чего-нибудь необходимого. По поводу Ваших недоумений относительно Сергианства могу сказать, что те же самые вопросы и в такой же почти форме были обращены ко мне из Казани десять лет тому назад, и тогда я отвечал на них утвердительно, потому что считал все сделанное митрополитом Сергием ошибкой, которую он сам сознаёт и пожелает исправить. К тому же среди рядовой паствы нашей было множество людей, не разбиравшихся в происшедшем, и нельзя было требовать от них решительного и деятельного суждения о событиях. С тех пор много воды утекло. Ожидания, что митрополит Сергий исправит свои ошибки, не оправдались, но для прежде несознательных [верующих] членов Церкви было довольно времени, побуждений, и возможности разобраться в происходящем, и очень многие разобрались и поняли, что митрополит Сергий отходит от той Православной Церкви, какую завещал нам хранить Св. патриарх Тихон, и следовательно для православных нет с ним части и жребия. Происшествия же последнего времени окончательно выявили обновленческую природу Сергианства. Спасутся ли пребывающие в Сергианстве верующие, мы не можем знать, потому что дело Спасения вечного есть дело милости и благодати Божией, но для видящих и чувствующих неправду Сергианства (каковы Ваши вопросы) было бы непростительным лукавством закрывать глаза на эту неправду и там искать [духовного руководства] удовлетворения духовных своих [нужд] потребностей с совестью, сомнящеюся в возможности такого удовлетворения. Всё, что не от веры, грех. Ложь нельзя исправлять ложью и [никоим образом], стало быть нельзя предпочитать Григорьевство Сергианству. С митрополитом Иосифом я нахожусь в братском общении, благодарно оценивая то, что с его именно благословения был высказан от Петроградской епархии первый протест против затеи митрополита Сергия и дано было всем предостережение в грядущей опасности. [У предстоятелей этой епархии искали и находили руководство по смерти епископа Виктора послушные ему верующие Вятской епархии. Правда, среди них проявляются иногда крайности в отношениях к Сергианству (например перекрещивание крещенных), но эта ревность не по разуму представляется мне не как принятое у викторовцев исповедание, а как печальная случайность, порожденная личным темпераментом отдельных неразумных ревнителей]. С православными предстоятелями сей епархии находился в постоянном общении еп. Виктор при своей жизни, у них же искали и находили руководства [послушные ему] после смерти еп. Виктора послушные ему верующие Вятской епархии.
(На этом письмо обрывается)
«Православная Русь» №16, 1997.