Власть и Церковь в первые годы Отечественной войны.

Отечественная война внесла серьезные изменения во взаимоотношения власти и Церкви. Уже 22 июня 1941 г. митрополит Сергий (Страгородский) обращается с  Посланием   к пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви  (собственноручно напечатанном на машинке) с призывом встать на защиту Отечества. Он сумел не только написать, но и разослать послание «по всем уголкам необъятной родины» (архиепископ Димитрий Градусов). 26 июня в Богоявленском кафедральном соборе г. Москвы «при исключительно большом стечении народа» митрополит отслужил молебен «о даровании победы».

В июле 1941 г. на своей даче в Кунцево Сталин принял митрополита Сергия и выразил одобрение его деятельности. Прекратилась антирелигиозная пропаганда. Союз воинствующих безбожников фактически прекратил свое существование (формально существовал до 1947 г.). В речи на Красной площади (7 ноября) наряду с именем Ленина Сталин назвал имена Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова и Михаила Кутузова.

Как пишет ссылаясь на архивные документы В.Н. Якунин: «Опасаясь возможного успеха немецкого наступления на Москву, правительство в начале октября 1941 г. приняло решение об эвакуации руководителей церковных центров в Чкалов (Оренбург). Сделано это было с единственной целью – не допустить возможности захвата церковных иерархов немецкими войсками в случае падения столицы и дальнейшего использования их немцами». 

С началом войны Сталин столкнулся с необходимостью изменения негативного имиджа советской власти у населения стран потенциальных союзников по антигитлеровской коалиции, прежде всего в США. Самым поразительным для советского руководства оказался тот факт, что для изменения имиджа от него требовалось изменить антицерковную и антирелигиозную политику. О необходимости положительных шагов в сторону Церкви Сталин услышал от прибывших в Москву личных представителей президента Ф. Рузвельта А. Гарримана и Г. Гопкинса. И сами союзники предприняли несколько важных шагов в этом направлении. В своем послании папе Римскому Пию XII Рузвельт убеждал последнего, что «Сталин лучше, чем Гитлер». С целью изменить негативный имидж СССР на Би Би Си в начале 1942 г. было подготовлено и запущено в эфир фальшивое  Послание  Сталина в адрес папы. На все это Сталин должен был реагировать, тем более этих изменений требовала и ситуация в стране.

В первые два года войны по разрешению властей было вновь замещено несколько архиерейских кафедр (залог восстановления иерархии и церковной структуры): архиепископы Иоанн (Соколов), Алексий (Палицин), Сергий (Гришин), епископы Лука (Войно-Ясенецкий), Иоанн (Братолюбов), Александр (Толстопятов). Были совершены архиерейские хиротонии: Питирима (Свиридова), Григория (Чукова), Варфоломея (Городцева), Димитрия (Градусова), Елевферия (Воронцова).

Якунин пишет, что в Ульяновске открытие храма происходила по инициативе митрополита Сергия, его приближенным пришлось самим организовывать необходимую для регистрации общины «двадцатку» (20 верующих), так как верующие еще не верили в возможность смягчения антирелигиозной политики.

В марте и сентябре 1942 г. в г. Ульяновские состоялись, организованные в короткие сроки по инициативе властей архиерейские соборы. Мартовский собор рассмотрел ситуацию в Церкви в связи с провозглашением автокефалии Украинской православной церкви, совершенной епископом Поликарпом (Сикорским) на оккупированных немцами территориях. Собор осудил раскольнические действия епископа и не признал автокефалии. Сентябрьский собор епископов осудил собравшихся в Риге четырех прибалтийских архиереев, пославших приветственную телеграмму Гитлеру. Разумеется эти соборы проводились при содействии НКВД и НКГБ предоставивших церковному руководству и информацию о происшедших событиях и транспорт.


Первый после Октябрьской революции знак публичного государственного благоволения к Православной Церкви, писал М. Поповский (см. Жизнь и житие ), был явлен на Пасху 1942 года. 

«Город ле­жал в абсолютном и обязательном затемнении. Военные патрули следили, чтобы после девяти вечера никто из гражданских лиц на улицах не появлялся. И вдруг на рассвете 5 апреля по радио было передано распоряжение комен­данта Москвы: разрешается беспрепятственное движение по городу на всю Пасхальную ночь «согласно традиции». Толпы народа повалили к заутрене, кто и не хотел, пошел».

При молчаливом согласии (попустительстве) властей в разных городах начинают открываться храмы. Как пишет Шкаровский, в 1942-1943 гг. в 14 районах Ярославской области беспрепятственно, хотя и неофициально, без юридического оформления стал функционировать 51 храм. Иногда церкви открывались даже при содействии руководя­щих деятелей государства. Так, в документах Совета по делам РПЦ отмечалось, что в 1943 г. Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинин "указывал Ярославскому облисполкому на неправильное отклонение ходатайств жителей Сусанинского района об открытии церкви. При этом он указал, что не следует возбуждать недовольство верующих теперь, когда требуется единство всего народа для победы над фашизмом, и разрешил открыть Церковь в Сусанинском районе". По его личному указанию в 1943 г. также открыли две церкви в Ивановской области.

30 декабря 1942 года, находящийся в эвакуации в Ульяновске, митрополит Сер­гий объявил о начале сбора средств на танковую колонну имени Дмитрия Донского. В новогодней телеграмме на 1943 г. митро­полит сообщал Сталину: 

«Нашим особым посланием приглашаю духовенство, верующих пожертво­вать на постройку колонны танков имени Дмитрия Донского. Для начала Пат­риархия вносит сто тысяч рублей, Елоховский кафедральный собор в Москве — триста тысяч, настоятель собора Колчицкий Николай Федорович — сто тысяч. Просим в Госбанке открыть специальный счет. Да завершится победой над тем­ными силами фашизма общенародный подвиг, Вами возглавляемый». 


Телеграмма была опубликована газетой «Правда», в которой был помещен ответ вождя: 

«Ульяновск. Патриаршему Местоблюстителю Сергию, Митрополиту Московскому. Прошу передать православному русскому духовенству и верующим мой привет и благодарность Красной Армии за заботу о бронетанковых силах Красной Армии. Указание об открытии специального счёта в Госбанке дано. Сталин». 


Дав это указание, Сталин тем самым признал де-факто за церковью права юридического лица. За годы войны по церквам было собрано 300 млн. рублей. Эту же цифру указывает в своем отчете в ЦК ВКП(б) от 27 августа 1946 г. Г. Г. Карпов3. Реально общая сумма была больше как минимум на несколько десятков миллионов, так как далеко не везде был органи­зован четкий учет взносов даже прихожан Патриаршей Церкви, не говоря уже об обновленцах, григорианах и иосифлянах. Естественно, не учитывались и суммы, вносимые верующими под влиянием призы­вов иерархов Церкви непосредственно в банки (Шкаровский).

Из этих средств была построена танковая колонна из 40 танков Т-34 (8 млн. рублей). Митрополит Сергий обращался с посланиями к верующим, оказавшимся на оккупированных территориях, призывая их не забывать, что они являются русскими людьми и помогать партизанам.

В конце февраля 1943 г. Сталин второй раз ответил митрополиту благодарст­венной телеграммой. Вслед за тем власти открыли доступ верующим к иконе Иверской Божьей Матери (Москва). Икону перевезли из закрытой Иверской часовни на поклонение в церковь Воскресенья в Сокольниках.

Но на этом изменения не закончились. Власть открыто демонстрировала обращение к русской традиции. В 1942 г. были учреждены ордена и медали имени выдающихся русских полководцев: Суворова А.В., Кутузова М.И., Александра Невского, ордена и медали Нахимова и Ф.М. Ушакова. Сокращаются репрессии против духовенства (1943-1946 гг.). 1943 год начался введением погон (1 января 1943)127 и новых мундиров для армии (17 января); 5 сентября были введены мундиры для железнодорожников, 25-го — для юристов, 9 октября — для дипломатической службы. Форменную одежду получили школьники. Первого сентября 1943 года началось раздельное обучение мальчиков и девочек. 

Изменилось отношение к Церкви и духовенству в официальной пропаганде. В феврале 1942 г. Церкви было разрешено возобновить издательскую деятельность (прежде всего для пропаганды за границей). 

В кинохронике начали показывать немыслимые еще недавно кадры: в освобожден­ных городах жители с иконами встречают советских солдат, и неко­торые из бойцов, осеняя себя крестным знамением, прикладываются к иконам; освящается танковая колонна, построенная на пожертвования верующих и т. д. Кроме того, советское руководство стремилось ней­трализовать воздействие гитлеровской пропаганды, представлявшей Германию защитницей христианства в России. В выпущенном в годы войны кинофильме «Секретарь райкома» священник помогает партизанам, и в конце фильма набат церковного колокола призывает на защиту Отечества (Шкаровский).

Но и война не прекратила репрессий против духовенства и верующих. По данным А.Н. Яковлева, в 1941 году репрессировано 4000 священнослужителей, из них казнено 1900 ( Сумерки ). 


Перелом в антицерковной политике.

Все эти изменения были видимы только населению нашей страны. Для союзников требовалось нечто более впечатляющее. Тем более, что переговоры об открытии Второго фронта вступили в решающую стадию. И вот в канун Тегеранской конференции такие показательные изменения в отношении власти к Церкви происходят.

Им предшествует собрание архиереев в Ульяновске (предсоборное совещание), которое состоялось в канун возвращения митрополита Сергия в Москву в июле 1943 г. Оно интересно как подготовительное совещание перед встречей со Сталиным На нем Сергий был  рекомендован к избранию патриархом  Московским и Всея Руси. 31 августа митрополит Сергий вернулся в Москву, где ему сообщили (1 сентября) о предстоящей встрече со Сталиным и о подготовленной для Московской патриархии резиденции, ранее принадлежащей немецкому послу в СССР Шуленбургу.

4 сентября 1943 г. Сталин и Молотов принимают в Кремле трех оставшихся на свободе митрополитов: патриаршего местоблюстителя Сергия (Страгородского), митрополита Ленинградского и Гдовского, Алексия (Симанского) и экзарха Украины митрополита Николая (Ярушевича). На этой встрече Сталин дал согласие на созыв Поместного собора и избрание патриарха, на открытие новых церквей и учебных заведений. Состоявшийся 4 дня спустя Собор, в котором участвовало 19 архиереев (часть из них была доставлена на собор самолетами) избрал Патриархом митрополита Сергия (Страгородского). Затем Собор принял постано­вление о том, что "всякий виновный в измене общецерковному делу и перешедший на сторону фашизма, как противник Креста Господня, да числится отлученным, а епископ или клирик — лишенным сана".

Для управления делами при патриархе был образован Священный Синод, состоящий из трех постоянных и трех временных членов. Постоянными членами Синода были назначены митрополиты Алексий и Николай и архиепископ Горьковский Сергий.

Воспользовавшись благоприятной ситуацией патриарх Сергий обращается (17 октября) к властям с просьбой об освобождении из лагерей ряда священнослужителей. «К заявлению был приложен список на 26 священнослужителей, в том числе 24 архиереев. Большинство их к тому времени уже было расстреляно или погибло в лагерях ОГПУ-НКВД. Уцелевших освободили, но это была очень небольшая часть томившихся в тюрьмах и лагерях священнослужителей» (Шкаровский). Благодаря освобождениям и новым хиротониям уже к концу 1943 г. епископат состоял из 25 архиереев, а к марту 1944 его численность достигла 29 архиереев.

Для решения церковных проблем при Совете Министров был создан Совет по делам Русской Православной Церкви во главе с полковником НКВД Г.Г. Карповым. Предпринятая Сталиным корректировка курса по отношению к Православной Церкви свидетельствовала, что даже в большевистской державе государственный интерес порой оказывается важнее теоретических догм.

Постановлением за № 1095 от 07.10.43 г. Совнарком утвердил  "Положение о Совете по делам Русской православной церкви при СНК СССР" .  Согласно этому документу Совет не был правомочен принимать самосто­ятельные решения, формально его роль заключалась в посредничестве между правительством СССР и патриархом Московским и всея Руси по вопросам Русской православной церкви. Однако о значении, которое при­давалось Совету, свидетельствует тот факт, что его деятельность со стороны правительства курировал заместитель Председателя СНК Молотов (отчеты, докладные записки и другие документы должны были посылаться на его имя), а "особо принципиальные" вопросы решались самим Сталиным.

Как пишет, ссылаясь на сохранившуюся в архиве запись Карповым своей беседы со Сталиным, Шкаровский, «В данных осенью 1943 г. И. Сталиным устных принципиальных указаниях Г. Карпову говорилось: "... 

б) Совету не представлять собой бывшего оберпрокурора, не делать прямого вмешательства в административную, каноническую и догматическую жизнь церкви и своей деятельностью подчеркивать самостоятельность церкви;

в)... обеспечить соответствующие встречи, приемы, формы общения с патриархом, которые могли бы быть использованы для соответствующего влияния; г) не смотреть в карман церкви и духовенства...;

е) Совету обеспечить, чтобы епископат являлся полновластным хозяином епархии... право архиерея распоряжаться церковными суммами;

ж) не делать препятствий к организации семинарий, свечных заводов и тп.".

Одновременно с решением проблем организации деятельности центрального аппарата шло формирование аппарата на местах - уполномоченных Совета по делам РПЦ при СНК СССР. Новая должность вводилась при СНК союзных и автономных республик и обл(край)исполкомах. Она приравнивалась (по заработной плате и "другим видам довольствия") к должностям начальников управлений СНК республик и заведующих отделами обл(край)исполкомов. Финансирование должно было осуществляться из местного бюджета. Вопросом подбора уполномоченных (по рекомендации Молотова, - также из чекистов) обязывались заниматься областные комитеты ВКП(б).

Сталин не ограничился внешними проявлениями «доброжелательности" по отношению к Церкви. Было принято содержащее принципиальные изменения в политике по отношению к Церкви  секретное  постановление СНК . Согласно этому постановлению религиозным общинам (в том числе и монастырям) предоставлялось право юридического лица в части аренды, строительства и покупки в собственность для церковных нужд домов, строений, транспортных средств. Снимались ограничения на колокольный звон.

Осенью 1943 г. властью была принципиально решена судьба обновленчества. С началом войны обновленческие приходы массово начали возвращаться в Патриаршию церковь. В докладе И. Сталину Г. Карпов, излагая свою точку зрения, писал, что возглавляемый им Совет, "исходя из того, что обновленческое течение сыграло свою положительную роль на известном этапе и последние годы не имеет уже того значения и базы, и принимая во внимание патриотические позиции сергиевской церкви, считает целесообразным не препятствовать распаду обновленческой церкви и переходу обновленческого духовенства и приходов в патриаршую сергиевскую церковь". Как пишет Шкаровский, эти соображения получили полное одобрение председателя Совнаркома, написавшего на докладной записке две резолюции: "Тов. Карпову. Согласен с Вами. И. Сталин" и "Пра­вильно. И. Сталин". 16 октября Г. Карпов направил в Совнаркомы союзных республик, в краевые и областные исполкомы секретное письмо, в котором сообщал «для сведения», что в тех случаях, не препятствовать переходу обновленческого духовенства и целых приходов в патриаршую сергиевскую церковь. О том, как принципиально изменилось отношение высшего руководства к Патриархии, свидетельствует фраза о том, что «условия приема митрополитов, епископов и священников обновленческой ориентации устанавливает патриарх Сергий и на месте его епископат".


28 ноября 1943 г. СНК СССР принял очередное секретное постановление за № 1325 " О порядке открытия церквей".  Отныне решение об открытии церкви или отклонении ходатайства верующих принимали местные власти - СНК республик и обл(край)исполкомы. Это была уступка партийному аппарату. Воспитанные сталинской антирелигиозной политикой местные власти приняли «послабления» отрицательно. Также отрицательно местные власти будут и в дальнейшем (до конца советской власти) относится ко всем попыткам центральных властей нормализовать жизнь Церкви.

Правительство частично выполнило свои обещания относительно обеспечения церкви кадрами. Как пишет Чумаченко, «бывшие служители культа (при согласии вернуться к церковной службе) демобилизовывались из действующей армии; возвращались в храмы бывшие священники, ушед­шие в свое время на работу в государственные учреждения; с покаянием возвращались в лоно патриаршей церкви обновленческие священнослу­жители; приглашались и "благочестивые миряне", желавшие принять духовный сан и служить церкви.  Комиссия по освобождению и отсрочкам от призыва по мобилизации  постановлением от 3 ноября 1944 г. освободила от призыва священнослу­жителей, "имеющих иерейский или диаконовский сан при условии, если они зарегистрированы в установленном порядке и служат в церкви". Выполнило правительство (Сталин) и обещание относительно восстановления церковных учебных заведений. Первоначально (1944-1945) были открыты богословский институт и богословско-пастырские курсы, которые были преобразованы в духовные академии (2) и семинарии. Были предприняты шаги, направленные на укрепление материального положения РПЦ и священнослужителей.

Вызывает интерес позиция Карпова, который, встав во главе Совета, по слову Сталина (см. приложение), попытался превратиться из «гонителя в защитника» Церкви и инициировал принятие обеспечивающих «условия существования» Церкви правительственных решений. Но довольно скоро Карпову дали понять, что его активность перешла определенные Сталиным границы. Представленный (января 1944) им в правительство проект союзного закона "О положении церкви в СССР", как и последующие проекты не были поддержаны в правительстве.

Но и за сделанные властью уступки руководству Патриархии пришлось платить соучастием в правительственных акциях. Так весной 1945 г. оно было вынуждено принять участие в ликвидации греко-католической церкви в западных районах Украины и в Закарпатье. Это «участие» имело далекоидущие и отрицательные для Церкви последствия. Был насильственно ускорен, а на самом деле прерван начавшийся процесс добровольного возвращения священнослужителей и верующих греко-католи­ческой церкви в лоно Русской Православной Церкви. В результате к 1949 г. греко-католическая (униатская) церковь прекратила свое легальное существование на территории СССР, а Московская патриархия получила под свою юрисдикцию более 3 тысяч храмов. Тысячи отказавшихся воссоединиться с Русской Православной Церковью униатских священников были отправлены в лагеря и ссылки.

Осознав важную роль Церкви в укреплении международного авторитета СССР, Сталин стал рассматривать ее как важный инструмент во внешнеполитической деятельности страны. Это сугубо прагматическое использование Церкви сохранили все последующие руководители СССР.

Когда 15 мая 1944 г. умер патриарх Сергий, то по распоряжению Молотова текст сообщения Священного Синода о его смерти был опубликован на страницах  Известий  и других центральных изданий на первой странице, а правительство выразило Синоду соболезнование. Встал вопрос о созыве собора и избрании нового патриарха. Власти решили не ограничиваться Архиерейским собором, а собрать Поместный.

Он готовился как государственное мероприятие. Организацией и подготовкой его решений занимался (январе-феврале 1945) Совет во главе с Карповым. Разработанный им план мероприятий и решения были одобрены Молотовым (Якунин). С Патриархией согласовывались списки приглашенных на Собор иностранных иерархов, «по линии НКИД собирались сведения о них и сопровождавших их лицах» (Якунин). 


По мысли Сталина, Собор должен был продемонстрировать перед меж­дународной общественностью единство православных церквей, а также реальность претензий Московской патриархии на "водительство" всем православным миром (Чумаченко, Васильева).

Из доклада Карпова — правительству о Соборе:

«Собор явился наглядным доказательством отсутствия преследования религии в СССР и имел также некоторое политическое значение. Московская Патриархия, в част­ности, договорилась с патриархами Александром, Христофором, представителями Константинопольского и Иерусалимского патриархов о прекращении связей с митрополитом Анастасием и о необходимости совмест­ной борьбы против Ватикана». 


Постепенно начиналась легализация существовавшей в подполье религиозной жизни. Появились тысячи объединений верующих-мирян ("двадцатки"), заваливших правительство петициями с просьбами вновь открыть закрытые церкви на местах.

Церковь на оккупированной территории

Оккупация советской территории гитлеровскими войсками сопровождалась стихийным открытием православных храмов. При поддержке немецких властей их число достигло 7547 храмов, гораздо больше, чем их было на советской территории. Но церковная политика оккупантов не была единой. Только А. Розенберг, назначенный Гитлером рейхскомиссаром восточных территорий, «терпимо» относился к православному духовенству и позволил создание Православной миссии. Он даже составил распоряжение о веротерпимости, опубликованию которого воспрепятствовал заместитель Гитлера по партии М. Борман. Правда, веротерпимость Розенберга объяснялась не столько политическим интересом обеспечения лояльности местного населения, сколько презрением к нему. Коллеги Розенберга по управлению оккупированными территориями (гауляйтеры Кох и Лозе) были менее терпимы. 

Общая политика нацистских властей на этой территории была определена директивой (5 февр. 1943):  “Религиозной деятельности населения не содействовать и не препятствовать”.  Категорически запрещалось восстановление церковной (епархиальной) структуры. 

Русское православное духовенство в своем большинстве осталось верным стране и народу. Православная миссия на территории Псковской и Ленинградской областей организовала катехизисные и богословские пункты. Ее священники крестили, исповедовали и причащали верующих, лишенных в условиях советской власти нормальной церковной жизни. Во время богослужения священники возносили молитвы за местного епископа – митрополита Ленинградского Алексия. Только когда с самолетов стали сбрасывать подписанные им антифашистские листовки, немецкие власти запретили поминовение.

За чтение в храмах на оккупированных территориях первого послания митрополита Сергия, за помощь бежавшим из немецкого плена советским солдатам, за помощь партизанам были расстреляны многие священники. За участие в сборе средств, за активную помощь партизанам на оккупированной территории многие священнослужители были награждены советскими правительственными наградами.