Приложение   I
Митрополит Евлогий (Георгиевский) о положении духовенства перед революцией

Жили мы бедно, смиренно, в зависимости от людей с достатком, с влиянием. Правда, на пропитание хватало, были у нас скот, куры… покос свой был, кое-какое домашнее добро. Но всякий лишний расход оборачивался сущей бедой. Надо платить за наше ученье в школу – отец чешет в голове: где добыть 10-15 рублей? Требы отцу давали мало. Ходит, ходит по требам, а дома подсчитает—рубля 2 принес, да из них-то на его долю приходилось 3 части, а остальные 2—двум псаломщикам. Годовой доход не превышал 600 рублей на весь причт. Много ли оставалось на долю отца? Были еще доходы «натурой» (их тоже делили на 5 частей). Крестьяне давали яйца, сметану, зерно, лен, печеный хлеб (на храмовой праздник и на Пасху), кур (на Святках), но эти поборы с населения были тягостны для обеих сторон. Священнику —унижение материальной зависимости и торга за требы, крестьянам —тягостное, недоброе чувство зависимости от «хищника», посягающего на крестьянское добро . Бабы норовили дать, что похуже: яйца тухлые, куру старую... Мой дядя, священник, рассказывал случай, когда баба, пользуясь темнотой в клети, подсунула ему в мешок вместо курицы ворону. Теперь это похоже на анекдот, а тогда подобный поступок был весьма характерным для взаимоотношений священника и прихожан.

Вопрос о государственном жалованье духовенству был поднят лишь при Александре III и решен поначалу в пользу беднейших приходов; положено было жалованье духовенству этих приходов от 50 до 150 рублей, причем годовой бюджет Синода был установлен в размере 500000 рублей с тем, чтобы в дальнейшем увеличивать его ежегодно на 1/2 миллиона. Приходов в России было около 72000. При таком их количестве судьба беднейшего духовенства, которое переходило на государственное жалованье, оставалась надолго завидной долей для остальных. Победоносцев был против этой реформы: содержание духовенства за счет прихожан, по его мнению, обеспечивало его слияние с народом и не превращало в чиновников. Но если бы сам он попробовал жить в тех условиях, на которые обрекал рядовое духовенство!

Необходимость доставать нужные деньги детям на школу заставляла отца прибегать к крайней мере—займу у целовальника, у кулака. Приходилось соглашаться на огромные бесчеловечные проценты. За 10—15 рублей займа кулак требовал 1/5 урожая! Мать упрекала отца, зачем он скоро согласился, зачем неискусно торговался. Но было нечто и похуже этих бессовестных процентов — переговоры с кулаком о займе. Я бывал их свидетелем, многое запало в мое сердце...

Когда наступало время ехать нам в школу, отец ходил грустный и озабоченный, потом скрепя сердце приглашал кулака, приготовляли чай, водку и угощенье — и для отца начиналась пытка. С тем, кого следовало обличать, приходилось говорить ласково, оказывая ему знаки внимания и доброжелательного гостеприим­ства. Отец унижался, старался кулака задобрить, заискивал—и наконец с усилием высказывал просьбу. Кулак ломался, делал вид, что ничего не может дать, и лишь постепенно склонялся на заем, предъявляя неслыханные свои условия. Отец мучительно переживал эти встречи: душа у него была тонкая.

Как ни тягостны были ежегодные переговоры с кулаком, они не могли сравниться с той бедой, которая вдруг свалилась на нашу семью. Мне было тогда 11 лет. Случилось это на Пасхе, в ночь со среды на четверг. В тот день мы ходили по приходу с крестным ходом, была грязь, мы измучились, пришли домой усталые и заснули мертвым сном. Вдруг среди ночи отец меня будит: «Идем в сарай спать на сено...»—«Как на сено? И подушку взять?» — «Да...» — «И одеяло?» — «Да...» Выхожу...—сени в огне. Я схватил сапоги и побежал будить псаломщиков,—а уже крыша горит. Крики... шум... Отец бросился спасать скот. Но спасти было невозможно: с ворот, через которые выгоняли скот, пожар и начался. Коровы ревели, лошади взвивались... Я видел, как огненные языки лизали докрасна раскаленные стены, слышал рев коров (и сейчас его помню)... Погибло все наше добро, весь скот, буквально все, до нитки.

Этот пожар—одно из самых сильных впечатлений моего детства. Я был нервный, впечатлительный мальчик, и ужас, в ту ночь пережитый, потряс меня до глубины души.

Нас подпалил мужик: он выкрал что-то из закромов соседней помещицы, старой девы. Его судили. Отбыв наказание в тюрьме, он решил отомстить. Потерпевшая помещица отвела от себя его злобу, оговорив моего отца: «На тебя поп донес». Мужик поджег ворота нашего скотного двора. Отец стал нищим. Правда, кое-кто из крестьян отозвался на беду: привели свинью, пригнали корову... Помещица, оклеветавшая отца, — может быть, совесть ее замучила,—приняла в нас участие, но все это не могло вернуть нам того самого скромного благополучия, которым наша семья пользовалась. Это бедствие отца подкосило.

Тяжелые впечатления раннего моего детства заставили меня еще ребенком почувствовать, что такое социальная неправда. Впоследствии я понял, откуда в семинариях революционная на­строенность молодежи: она развивалась из ощущений социальной несправедливости, воспринятых в детстве. Забитость, униженное положение отцов сказывались бунтарским протестом в детях. Общение с народом привело меня с детских лет к сознанию, что интересы его и наши связаны.

Митрополит Евлогий. Путь моей жизни. М.,1994. С.17-19.

Приложение   I I

Из воззвания архиепископа Кишиневского и Хотинского Анастасия (Грибановского) к пастырям и пастве (конец марта 1917 года)

Многие из вас смущаются ныне духом от быстрой смены событий, потрясших наше отечество, и вы невольно обращаете к нам ваш вопрошающий взор... Без воли Божией даже волос не может упасть с головы нашей; тем менее могут изменяться судьбы народов и царств. Волею и милостью Божией царствуют цари, волею или попущением Божиим они и перестают царствовать, как это случилось ныне в нашем отечестве. Много разнообразных суждений мы слышим ныне по поводу этого события. Но там, где совершаются судьбы Божии, там должен смолкнуть суд человеческий.

По чувству христианской любви и всепрощения не будем озираться вспять с чувством раздражения и злобы... По долгу сынов своего отечества, ради сохранения порядка в государстве, будем повиноваться Временному правительству и молиться о нем, пока весь великий русский народ не соберется на Учредительное собрание и не изберет себе постоянного властителя по сердцу своему и, надеемся, по изволению и благословению Божию. Тем, чья совесть не успела еще вполне примириться с так называемым новым порядком, мы скажем, что государственная власть по своей природе есть Божественное учреждение, что анархия одинаково вредна как для общественной, так и для церковной жизни. Св. апостолы оставили непререкаемый урок каждому из нас, когда словом и примером заповедовали первым христианам повиноваться даже языческим правителям, если только последние не будут требовать от них чего-либо противного их христианской совести. Вместе с подчинением правительству будем повиноваться любовию друг другу.

Цит.по: Вопросы истории.– М.,2004.–N 2-3.

 

Из речи епископа Кубанского и Екатеринодарского Иоанна (Левицкого) перед открытием Чрезвычайного собрания делегатов духовенства Кубанской епархии в Екатеринодаре (13 апреля 1917 года)

… Духовенство давно сознавало тяжелое порабощение народа и Церкви сильными мира сего. Сознавало это, и скорбело, и, сколько могло, возвышало иногда свой голос. Но голос его, как слабый, заглушался более сильными голосами и почти не достигал желанной цели. Теперь народ-богатырь сбросил с себя оковы рабства, и Церковь вздохнула свободнее. Как узник, освобожденный из темницы, чувствует себя на верху счастья, так и Церковь в лице верных чад своих не может не радоваться своему освобождению от тех стеснений, которые давили самоопределяющуюся ее жизнедеятельность. Только свободная Церковь в свободном государстве может свободно служить народному благу.

Цит.по: Вопросы истории.– М.,2004.–N 2-3. 4. Из речи епископа Владикавказского и Моздокского Макария (Павлова) перед молебном (30 апреля 1917 года)

Боголюбивые братие и сестры о Господе!

По воле Божией совершилось в России великое дело. Желанная заря новой жизни ярко заблистала на горизонте нашего оте,чества и указала совсем новые пути для определения государственного самосознания…

В настоящее время весь народ переживает первые восторги народившегося счастья. Но не будем обольщать себя, ибо всякий осмысливающий события разумный гражданин сознает тяготу времени и направляет все усилия творческого духа к тому, чтобы не было у нас разделений, сомнений и недоумений, но сердца всех одинаково горели бы готовностью взаимных уступок, ради сохранения мира с Богом и совестью…

Будем укреплять веру в лучшие дни и протянем братскую руку всем народностям, населяющим широкую Русь. В переживаемый исторический момент единодушие и единомыслие во Христе да будет нашим священным знаменем, при строгом охранении законности и порядка во всех отношениях.

Внешний враг, на которого устремлены теперь взоры всего мира, стремится создать нашему отечеству новые страдания и новые испытания. Невольная тревога за приобретенные блага закрадывается в смущающиеся сердца. Теперь в особенности необходимо напряжение всех сил на упорный и разумный труд, чтобы наша доблестная армия была обеспечена в боевой готовности...

Цит.по: Вопросы истории.– М.,2004.–N   2-3.


Резолюция Казанского епархиального съезда (7—5 мая 1917 года)

I. а) Приветствовать состоявшийся по воле Божией и народной, государственный переворот, выведший на путь свободного самоуправления и широкого развития не только Русское государство, но и Русскую Православную церковь;

б) Вполне сознательно и искренно стать на сторону Временного правительства, имевшего мужество взять на свои плечи тяжелое и ответственное бремя правления государством в критическую историческую минуту;

в) Всячески поддерживать это правительство от всяких посягательств на его власть со стороны крайних политических элементов, безразлично и справа и слева, направляющих государство к контрреволюции, к анархии, гражданской войне и погибели.

II. К переживаемым событиям государственно-общественной жизни духовенство должно относиться прежде всего и главным образом с точки зрения пастырской и в этом именно духе влиять на свою паству. Должно теперь особенно усердно и горячо звать всех к духовному обновлению по заветам Евангелия и Церкви Христовой, как основе оздоровления общественной жизни и наилучшей организации жизни политической... Духовенство должно быть народным, демократичным.

III. ...Как бы ни установилось после Учредительного собрания отношение между государством и Церковью, в форме ли такого или иного отделения Церкви от государства или в форме их союза, но Церкви должна быть предоставлена свобода внутренней жизни: Церковь должна быть совершенно независима, свободна от какого бы то ни было давления государства в раскрытии своего вероучения и нравоучения и в устроении своей жизни на канонических началах соборности... Пастырь должен быть одинаково пастырем для всех своих пасомых и, как служитель Церкви, должен быть вне всяких партий. Поэтому, рекомендуя ту или другую партию и ее программу, он не должен накладывать на эту рекомендацию церковно-пастырского авторитета: такая рекомендация должна быть делом личного убеждения пастыря как гражданина. Без сомнения, в этом случае пастырь также должен ставить на первом плане интересы Церкви и народа, то есть рекомендовать такую партию и таких политических деятелей, которые в наибольшей мере благоприятствуют правильному развитию и процветанию жизни Церкви и народа.

Цит.по: Вопросы истории.– М.,2004.–N   2-3.


Приложение   III

Из  Обращения Святейшего Патриарха Тихона к Совету народных комиссаров, в связи с первой годовщиной Октябрьской Революции  (25 октября/ 7 ноября 1918 г.).

"Все, взявшие меч, мечом погибнут" (Мф.26,52)


…Целый год вы держите в руках своих государственную власть и уже собираетесь праздновать годовщину октябрьской революции; но реками политая кровь братьев наших, безжалостно убитых по вашему призыву, вопиет к небу и вынуждает Нас сказать вам горькое слово правды.

Захватывая власть и призывая народ довериться вам, какие обещания давали вы ему и как исполнили эти обещания?…

Народу, изнуренному кровопро­литной войной, вы обещали дать мир "без аннексий и контрибуций".

От каких завоеваний могли отказаться вы, приведшие Россию к позорному миру, унизительные условия которого даже вы сами не решались обнародовать полностью? Вместо аннексий и контрибуций великая наша родина завоевана, умалена, расчленена и в уплату наложенной на нее дани вы тайно вывозите в Германию не вами накопленное золото.

Вы отняли у воинов все, за что они прежде доблестно сражались. Вы научили их, недавно еще храбрых и непобе­имых, оставить защиту Родины, бежать с полей сражения. Вы угасили в сердцах их воодушевляющее сознание, что "больше сея любви никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя" (Иоан.15,13). …

Отказавшись защищать Родину от внешних врагов, вы, однако, беспрерывно набираете войска.

Против кого вы их поведете?

Вы разделили весь народ на враждующие между собой станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство. Любовь Христову вы открыто заменили ненавистью и вместо мира искусственно разожгли классовую вражду. И не предвидится конца порожденной вами войне, так как вы стремитесь руками русских рабочих и крестьян доставить торжество призраку мировой революции.

Не России нужен был заключенный вами позорный мир с внешним врагом, а вам, задумавшим окончательно разрушить внутренний мир. Никто не чувствует себя в безопасности; все живут под постоянным страхом обыска, грабежа, выселения, ареста, расстрела. Хватают сотнями беззащитных, гноят целыми месяцами в тюрьмах, казнят смертию часто без всякого следствия и суда, даже без упрощенного, вами введенного суда. Казнят не только тех, которые пред вами в чем-либо провинились, но и тех, которые даже пред вами заведомо ни в чем не виноваты, а взяты лишь в качестве "заложников"; этих несчастных убивают в отместку за преступления, совершенные лицами не только им не единомышленными, а часто же вашими сторонниками, или близ­ими вам по убеждениям. Казнят епископов, священников, монахов и монахинь, ни в чем неповинных, а просто по огульному обвинению в какой-то расплывчатой и неопределенной контрреволюции. Бесчеловечная казнь отягчается для Православных лишением последнего предсмертного утешения - напутствия Св.Тайнами, а тела убитых не выдаются родственникам для христианского погребения.

… Но вам мало, что вы обагрили руки русского народа его братской кровью; прикрываясь различными названиями - контрибуцией, реквизицией и национализацией, вы толкнули его на самый открытый и беззастенчивый грабеж. По вашему наущению разграблены или отняты земли, усадьбы, заводы, фабрики, дома, скот, грабят деньги, вещи, мебель, одежду. Сначала под именем "буржуев" грабили людей состоятельных, потом под именем "кулаков" стали уже грабить и более зажиточных и трудолюбивых крестьян, умножая, таким образом, нищих, хотя вы не можете не сознавать, что с разорением великого множества отдельных граждан уничтожается народное богатство и разоряется сама страна.

Соблазнив темный и невежественный народ возможностью легкой и безнаказанной наживы, вы отуманили его совесть и заглушили в нем сознание греха; но какими бы деяниями ни прикрывались бы злодеяния, - убийство, насилие, грабеж всегда останутся тяжкими и вопиющими к небу об отмщении грехами и преступлениями. Вы обещали свободу.

Великое благо свобода, если она правильно понимается, как свобода от зла, не стесняющая других, не переходящая в произвол и своеволие. Но такой свободы вы не дали; во всяческом потворстве низменным страстям толпы, в безнаказанности убийств и грабежей заключается дарованная вами свобода. Все проявления как истинной гражданской, так и высшей духовной свободы человечества подавлены вами беспощадно. Это ли свобода, когда никто без особого разрешения не может провезти себе пропитание, нанять квартиру, переехать из города в город? Это ли свобода, когда семьи, а иногда и населения целых домов выселяются и имущество выкидывается на улицу и когда граждане искусственно разделены на разряды, из которых некоторые отданы на голод и разграбление? Это ли свобода, когда никто не может высказать открыто свое мнение, без опасения попасть под обвинение в контрреволюции? Где свобода слова и печати? Где свобода церковной проповеди? Уже заплатили своею кровию мученичества многие смелые церковные проповедники; голос общественного и государственного обсуждения и обличения заглушен; печать, кроме узкобольшевистской, задушена совершенно.

Особенно больно и жестоко нарушение свободы в делах веры. Не проходит дня, чтобы в органах вашей печати не помещались самые чудовищные клеветы на Церковь Христову и Ее служителей, злобные богохульства и кощунства. Вы глумитесь над служителями алтаря, заставляете епископов рыть окопы (епископ Тобольский Гермоген Долганов) и посылаете священников на грязные работы. Вы наложили свою руку на церковное достояние, собранное поколениями верующих людей и не задумались нарушить их посмертную волю. Вы закрыли ряд монастырей и домовых церквей без всякого к тому повода и причины. Вы заградили доступ в Московский Кремль - это священное достояние всего верующего народа. Вы разрушаете исконную форму церковной общины - прихода, уничтожаете братства и другие церковно-благотворительные учреждения, разгоняете церковные епархиальные собрания, вмешиваетесь во внутреннее управление Православной Церкви. Выбрасывая из школ священные изображения и запрещая учить в школах детей вере, вы лишаете их необходимой для Православного воспитания духовной пищи.

"И что еще скажу? Не достанет мне времени" (Евр.11,32), чтобы изобразить все те беды, которые постигли нашу Родину. Не буду говорить о распаде некогда великой и могучей России, о полном расстройстве путей сообщения, о небывалой продовольственной разрухе, о голоде и холоде, которые грозят смертью в городах, об отсутствии нужного для хозяйства в деревне. …

Мы знаем, что наши обличения вызовут в вас только злобу и негодование, и что вы будете искать в них лишь повода для обвинения Нас в противлении власти; но чем выше будет подыматься "столп злобы" вашей, тем вернейшим бу­дет то свидетельством справедливости Наших обвинений.

Не наше дело судить о земной власти; всякая власть, от Бога допущенная, привлекла бы на себя Наше благословение, если бы она воистину явилась "Божиим слугой" на благо подчиненных и была "страшна не для добрых дел, а для злых" (Рим.13,34). Ныне же к вам, употребляющим власть на преследование ближних и истребление невинных, простираем Мы Наше слово увещания: отпразднуйте годовщину вашего пребывания у власти освобождением заключенных, прекращением кровопролития, насилия, разорения, стеснения веры; обратитесь не к разрушению, а к устроению порядка и законности, дайте народу желанный и заслуженный им отдых от междоусобной брани. А иначе взыщется от вас всякая кровь праведная, вами проливаемая (Лук.11,51) и от меча погибнете сами вы, взявшие меч (Мф.26,52). 

Тихон, Патриарх Московский и всея России.


Приложение   IV

Послание Святейшего Патриарха Тихона 8 (21) июля 1919 г.


Чада Мои! Пусть слабостью кажется иным эта святая не­злобивость Церкви, эти призывы Наши к терпеливому перенесению антихристианской вражды и злобы, это противо­поставление испытаниям и обычной человеческой привязанности к благам земным и удобствам человеческой жизни христианских идеалов. Пусть «невместимо» и «жестоко» кажется обмирщенному пониманию радость, черпающая себе источник в страданиях за Христа, — но Мы умоляем вас, умоляем всех наших Православных чад не отходить от этой единственно спасительной настроенности христианина, не сходить с пути крестного, ниспосланного нам Богом, на путь восхищения мирской силы или мщения...

Разрастается пожар сведения счетов. Враждебные действия переходят в человеконенавистничество, организованное взаимоистребление. Вся Россия — поле сражения, но это еще не все. Дальше еще ужаснее. Доносятся вести о еврейских по­громах, об избиении племени без разбора возраста, вины, пола, убеждений. Озлобленный обстоятельствами жизни человек ищет виновников своих неудач, и, чтобы сорвать на них свои обиды, горе и страдание, размахивается так, что под ударами его ослепленной жаждой мести руки падает масса невинных жертв. Он слил в своем сознании свои несчастья со злой для него деятельностью какой-либо партии, и с некоторых переносит свою озлобленность на всех. И в массовой резне тонут жизни, вовсе не причастные к причи­нам, пролившим такое озлобление.

Православная Русь, да идет мимо тебя этот позор, да не по­стигнет тебя это проклятье, да не обагрится твоя рука в крови, вопиющей к небу. Не дай врагу Христа, диаволу, увлечь тебя страстью отмщения и посрамить подвиг твоего исповедничества, посрамить цену твоих страданий от руки насильников и гонителей Христа. Помни, погромы — это торжество твоих врагов, помни, погромы — это бесчестие для тебя, бесчестие для святой Церкви...

Нам ли, христианам, идти по этому пути? О, да не будет. Даже если бы сердца наши разрывались от горя и утеснений, наносимых нашим религиозным чувствам, нашей любви к родной земле, нашему временному благополучию, даже если бы чувства наши безошибочно подсказывали нам, кто и где наш обидчик, нет, пусть лучше нам наносят кровоточащие раны, чем нам обратиться к мщению, тем более погромам против наших врагов или тех, кто кажется нам источником наших бед. Следуйте за Христом, не изменяйте ему, не поддавайтесь искушению, не губите в крови отмщения и свою душу, не будьте побеждены злом, но побеждайте зло добром...


Приложение   V

Строго секретно

Всесоюзная Коммунистическая Партия (большевиков) Центральный Комитет


№  П51/94


3 июля 1937 г.

Тов. Ежову  

Секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий Выписка из протокола № 51 заседания Политбюро ЦК. Решение от 2.7.37 г.


94. Об антисоветских элементах

Послать секретарям обкомов, крайкомов, ЦК компартий 

следующую телеграмму:

«ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых органи­заций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков... с тем, что­бы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были рас­стреляны в порядке административного проведения их дел через тройки...

ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке».

Секретарь ЦК И. Сталин


Совершенно секретно

ОПЕРАТИВНЫЙ ПРИКАЗ

Народного Комиссара Внутренних Дел Союза ССР № 00447 

Об операции по репрессированию бывших кулаков... и др. антисоветских элементов

30 июля 1937 г. Город Москва



Материалами следствия по делам антисоветских формирований устанавливается, что в деревне осело значительное количество кулаков, ранее репрессированных, скрывшихся от репрессий... Осело много в прошлом репрессированных церковников... 

Перед органами государственной безопасности стоит задача — самым беспощадным образом разгромить всю эту банду антисоветских элементов... раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой...

В соответствии с этим приказываю — с 5 августа 1937 года во всех республиках, краях и областях начать операцию по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов.

I. КОНТИНГЕНТЫ ПОДЛЕЖАЩИЕ РЕПРЕССИИ

1. Бывшие кулаки...

6. Наиболее активные антисоветские элементы из бывших кулаков... церковников... которые содержатся сейчас в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях...

9. Репрессии подлежат все перечисленные выше контингента, находящиеся в данный момент в деревне... и в городе... в советских учреждениях и на строительстве.

II. О МЕРАХ НАКАЗАНИЯ...

1. Все репрессируемые... разбиваются на две категории:

а) к первой категории относятся все наиболее враждебные...   Они подлежат немедленному аресту и, по рассмотрении их дел на тройках, — расстрелу.

б) ко второй категории относятся все остальные менее активные... Они подлежат аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет...

III. ПОРЯДОК ПРОВЕДЕНИЯ ОПЕРАЦИИ

1. Операцию начать 5 августа 1937 года и закончить в четырехмесяч­ный срок.

2. В первую очередь подвергаются репрессии контингента, отнесен­ные к первой категории.

3. В соответствии с обстановкой и местными условиями территория республики, края и области делится на оперативные сектора.

Для организации и проведения операции по каждому сектору форми­руется оперативная группа, возглавляемая ответственными работниками НКВД...

В соответствии с требованиями оперативной обстановки группам при­дать войсковые или милицейские подразделения.

Народный Комиссар Внутренних Дел Союза ССР Генеральный Комиссар Государственной безопасности

' -   Н. Ежов 

Верно:   М. Фриновский


ВСЕСОЮЗНАЯ КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ (БОЛЬШЕВИКОВ) ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ

Тов. Ежову — все

Обкомам, крайкомам, ЦК нацкомпартяй — соответственно Выписка из протокола № 57 заседания Политбюро ЦК Решение от 31.1.38 г.

а) Принять предложение НКВД   СССР  об утверждении дополнительного количества подлежащих репрессии...

б) Предложить НКВД СССР всю операцию... закончить не позднее 15 марта 1938 года...

Секретарь ЦК  


Приложение   V

Красиков П.А. Кому это выгодно?

Пролетариат может рассчитывать лишь на рассудок мелкого крестьянина, а не на его предрассудок.

В № 270 „Известий" т. Лацис вздумал согрешить статьей „Церковь и Государство".

В статье причудливо сочетаются и рискованные исторические выводы о русской церкви, в роде того, что наша теперешняя церковь построена на канонических правилах, древних вселенских соборов, и странные афоризмы, в роде того, что церковь и государство„состоят из одних и тех же граждан, и практические рецепты для долголетия церкви, если она не желает обрекать себя на небытие,— всего не перечтешь, так много успел сказать тов. Лацис ,на пространстве немногих строк. Особенно ново в устах коммуниста звучит следующая практическая, политическая директива для Советской власти: „Допустить расхождение церкви с государством,—это значит допустить государство в государстве, что, конечно, не может быть терпимо никакой властью, а меньше всего Советской". Если бы покойники могли двигаться, то Карл Маркс, наверное, перевернулся бы в своем гробу от такой „истины".

Да, ведь, потому то Советская власть и отделила церковь от своего государства, что пути их расходятся, ибо коммунизм расходится не только с православной, а со всякой религией. А тов. Лацис снова хочет соединить несоединимое. При этом, если верить автору, конкордат этот нужен единственно для того, чтобы православная церковь не была обречена на небытие, а получила, благодаря объединению с Советской властью, счастливую возможность вновь быть приемлемой для миллионов трудящихся, стоящих на советской платформе и потому не могущих признавать враждебную ей церковь.

Но, ведь, скажет в недоумении простодушный читатель, если русские крестьянин и рабочий порвали с церковью, то забота рабоче-крестьянского правительства, казалось бы, должна стоять не в обновлении этого орудия всякого рабства, каким считает ее и тов. Лацис, а в скорейшем и наиболее полном приобщении трудящихся к новому научному миропониманию. Ведь надо думать, что эти именно кадры порвавших с религией пролетариев и крестьян дают наиболее прочную активную силу советскому строительству. При чем же тут забота коммуниста о реформации. Ведь, если России суждено перейти еще и через это. царство благочестивых пасторов и „прогрессивных" священников, то неужели т. Лацис думает, что его предусмотрительная заботливость о поддержании „прогрессивных" (?) течений в духовенстве наполнить сердце этого духовенства чувствами вечной благодарности и преданности к Советской власти и верности каким-то путям, предначертанным ему, по словам т. Лациса, Советской властью.

Мы, коммунисты, своей программой и всей своей политикой, выражающейся в советском законодательстве, намечаем единственный в конечном счете путь, как религии,. так и всем ее агентам: это путь в архив истории.

Путь же реформаторский, т. е. путь приспособления (т. Лацис называет обновлением), конечно, открыт и для русской церкви, и она, конечно, объективно заинтересована, в виду краха ее надежд на восстановление самодержавия и капитализма, вступить на этот путь с наивозможной для ее исторической комплекции быстротой (в виду сокрушительной быстроты нашей армии, разбивающей в прах ее союзников, бандитов империализма). Комплекция эта, конечно, требует соблюдения хотя бы видимости сохранения достоинства и авторитета. Нельзя же такому грузному учреждению, только что предававшему анафеме Советскую власть, с легкостью балерины перескакивать с одной платформы на другую, диаметрально противоположную, по завету старика Либкнехта, изменяя свою тактику в 24 часа при изменившихся обстоятельствах. Да и реформацию совершать по заказу для семейного' обихода, то же не легко. Реформации совершаются в результате глубоких экономических пертурбаций в жизни' народных масс. Необходимейшим условием религиозных реформации было то, что эти массы или иные классы вынуждены были в силу исторических причин облекать свои требования, свои идеи в религиозную форму. Эти идеи, следовательно, были руководящими, формулировали все чаяния домогательства этих масс. Но под этими ре­лигиозными оболочками скрыты были реальные классовые интересы.

Положение сельского и вообще низшего духовенства, конечно, просто. Пока есть у крестьянина спрос на разные церковные обряды и требы и пока за эти требы, мощи и чудотворные иконы, в которые еще верит по традиции крестьянин, он готов платить хлебом и пр., священник может рассчитывать на безбедное существование. Поэтому русский священник никаким образом пока не заинтересован в пересмотре религиозных догматов, верований и своих магических способов сношения с богами. Но после краха Деникина и Колчака, после краха его надежды снова занять полицейско-административный пост, священник готов признать Советскую или какую хотите власть, находя в данный момент совершенно неудобным и. невыгодным ссориться с трудящимися классами.

Какие же чаяния и домогательства и каких классов до сегодняшнего дня формулировались русскою церковью в религиозных ее терминах и оболочках? Найдете ли вы по всей Советской России (о не Советской говорить смешно), много служителей любого культа, не стоящих против гражданской войны, против государственных монополий, против уничтожения частной собственности на земли и «фабрики, против отобрания церковных, монастырских земель, против гражданского брака и т. д? Где же это течение, о котором вы говорите, чем себя оно проявило, »где его литература, борьба за трудовые интересы, где его критика старых догматов, как это всегда бывало во всех .реформациях. Этого нет, тов. Лацис, и пока революция .идет, развиваясь вширь и вглубь, этого и быть не может. Напротив, вернейшая примета реакционности или консервативности класса для настоящего периода социальной, революции—это активная его борьба за сохранение старой религиозности, непринятие им, следовательно, точки зрения и руководства пролетариата, пролетарской теории. Несчастьем было бы для русской и для всемирной революции, если бы свои классовые интересы трудящиеся крестьянство и пролетариат, за неимением своих собственных формулировок, вынуждены были в XX ст. облекать в догматы и верования, якобы, преподнесенные когда то на Синае или на иной горе. 

Положение князей церкви, иерархов, много сложнее. Они делали высшую политику, кончившуюся крахом. Пойти по стопам Ватиканского узника не представляется возможным за неимением прежде всего Ватикана, а также и материальных и идейных ресурсов, какими еще сильна католическая церковь в буржуазном мире.

Подчиненная армия служителей культа (особенно низшего) умоляет о капитуляции и о примирении с крестьянином. Поэтому всему духовенству настоятельно необхо­дима общая капитуляция, но, конечно, при наименее тяжких условий и при наиболее приличной, сохраняющей хоть видимость почетности, обстановке, с сохранением оружия и багажа. И тов. Лацис жестоко ошибается, утверждая, что без боя высшая иерархия не сдастся. Бой уже проигран. Побежденная сторона желает, жаждет сдачи. Она желает заключить договоры и даже поступить   со   всею армией на службу победителю.

Советская власть не нуждается в том, в чем нуждался Наполеон его буржуазная диктатура, т. е. в санкции ее господства над трудящимися католической церковью. Более того, если бы в один несчастный день она почувствовала необходимость в благословении папы или патриарха, это бы означало конец Советской власти, опирающейся единственно на революционный пролетариат и крестьянство, на мировую социальную революцию. Напротив поповская „реформация" нуждается в благословении начальства. Неужели тов. Лацис, ставя в первую строчку своей статьи: „Церковь всегда была в руках государства орудием для подчинения трудящихся масс", имеет в виду и советские государства? Надеюсь нет. А если так, то все, что можно гарантировать в советском государстве, и не только православной, а любой церкви, это свободу ре­лигиозного культа, определяемую нашей конституцией и нашими декретами, поскольку этот культ не изжит еще отсталыми элементами трудящихся. Ссориться с ними из за их предрассудков было бы нецелесообразно, но ста­раться заменить их другими буржуазными, хотя и более тонкими и усовершенствованными, и поддерживать или создавать новую организацию религиозного затмения соз­нания трудящихся, было бы не только нелепо со стороны пролетарской власти, но было бы актом, противоречащим самым основным задачам пролетарской диктатуры.

Известия В. Ц. И. К. 4/Х11 1919 г.


Приложение   VI

Записка Л.Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) о политике по отношению к церкви  от   30 марта 1922 г.

Совершенно секретно


1. Октябрьская революция докатилась до церкви только теперь. Причины: идейная слабость церкви и ее сервилизм. Переход от "самодержавного" к "благоверному Временному правительству". При переходе к Советской власти отделение церкви от государства помогло бесхребетной церковной иерархии приспособляться и отмалчиваться. Но несомненно, что за время Советской власти церковная иерархия, чувствуя себя "гонимой" (потому что непривилегированной), готовилась и готовится воспользоваться благоприятным моментом. Вокруг нее определенные контрреволюционные кадры и политическое влияние через посредство религиозного влияния.

2. Европейская церковь прошла через стадию реформации. Что такое реформация? Приспособление церкви к потребностям буржуазного общества. Ему предшествовали секты среди ремесленников и крестьян. Секта - это религиозная партизанщина крестьянства и мелкой буржуазии вообще. Буржуазия подняла секты до уровня реформации, обуржуазив религию и церковь, и тем придала ей больше жизненности и устойчивости (Англия).

3. У нас оппозиция против церковной казенщины дальше сект не шла. Буржуазия была слишком ничтожна, чтобы создать реформацию (как режим демократии). Интеллигенция чудила в религиозной области - каждый по-своему. Церковь 

оставалась формальной, бюрократической и, как сказано, вставила в свой ритуал вместо "самодержавнейшего" - "благоверное Временное правительство".

4. Таким образом, церковь, вся пропитанная крепостническими, бюрократическими тенденциями, не успевшая проделать буржуазной реформации, стоит сейчас ликом к лицу с пролетарской революцией.

Какова же сможет быть ее дальнейшая судьба? Намечаются два течения: явно, открыто контрреволюционное с черносотенно-монархической идеологией и - "советское". Идеология "советского" духовенства, по-видимому, вроде сменовеховской, т.е. буржуазно-соглашательская.

5. Если бы медленно определяющееся буржуазно-соглашательское сменовеховское крыло церкви развилось и укрепилось, то она стала бы для социалистической революции гораздо опаснее церкви в ее нынешнем виде. Ибо, принимая покровительственную "советскую" окраску, "передовое" духовенство открывает себе тем самым возможность проникновения и в те передовые слои трудящихся, которые составляют или должны составлять нашу опору.

6. Поэтому сменовеховское духовенство надлежит рассматривать как опаснейшего врага завтрашнего дня. Но именно завтрашнего. Сегодня же надо повалить контрреволюционную часть церковников, в руках коих фактическое управление церковью. В этой борьбе мы должны опереться на сменовеховское духовенство, не ангажируясь политически, а тем более принципиально. (Позорные передовые в партийных газетах о том, что "богородице приятнее молитвы накормленных детишек, чем мертвые камни" и пр.)

7. Чем более решительный, резкий, бурный и насильственный характер примет разрыв сменовеховского крыла с черносотенным, тем выгоднее будет наша позиция. Как сказано, под "советским" знаменем совершаются попытки буржуазной реформации православной церкви. Чтобы этой запоздалой реформации совершиться, ей нужно время. Вот этого-то времени мы ей не дадим, форсируя события, не давая сменовеховским вождям очухаться.

8. Кампания по поводу голода для этого крайне выгодна, ибо заостряет все вопросы на судьбе церковных сокровищ. Мы должны, во-первых, заставить сменовеховских попов целиком и открыто связать свою судьбу с вопросом об изъятии ценностей; во-вторых, заставить довести их эту кампанию внутри церкви до полного организационного разрыва с черносотенной иерархией, до собственного нового собора и новых выборов иерархии.

9. Во время этой кампании мы должны сменовеховским попам дать возможность открыто высказываться в определенном духе. Нет более бешеного ругателя, как оппозиционный поп. Уже сейчас некоторые из них в наших газетах обличают епископов поименно в содомных грехах и пр. Думаю, что следует разрешить им и даже внушить им необходимость собственного органа, скажем, еженедельника для подготовки созыва собора в определенный срок. Мы получим, таким образом, неоценимый агитационный материал. Может быть, даже удастся поставить несколько таких изданий в разных концах страны. Мы до завершения изъятия сосредоточиваемся исключительно на этой практической задаче, которую ведем по-прежнему исклю­чительно под углом зрения помощи голодающим. Попутно расправляемся вечекистскими способами с контрреволюционными попами, ответственными за Шую и пр.

10. К моменту созыва собора нам надо подготовить теоретическую и пропагандистскую кампанию против обновленной церкви. Просто перескочить через буржуазную реформацию церкви не удастся. Надо, стало быть, превратить ее в выкидыш. А для этого надо прежде всего вооружить партию историко-теоретическим пониманием судеб православной церкви и ее взаимоотношений с го­сударством, классами и пролетарской революцией.

11. Надо уже сейчас заказать одну программно-теоретическую брошюру, может быть, с привлечением к этому делу М.Н. Покровского, если у него есть малейшая возможность.


Записка сопровождалась практическими выводами, которые должны были сделать местные партийные и советские власти.


Практические выводы для совещания секретарей губпарткомов и предгубпарткомов и предгубисполкомов

1. Провести агиткампанию в самом широком   масштабе .  Устранить как слезливое благочестие, так и глумление.

2. Расколоть духовенство.

3. Изъять ценности как следует быть. Если было допущено попустительство, исправить.

4. Расправиться с черносотенными попами.

5. Побудить определиться и открыто выступить сменовеховских попов. Взять их на учет. Неофициально поддерживать.

6. Теоретически и практически подготовиться ко второй кампании. Выделить для этого одного партийного "спеца" по делам церкви.

Л. Троцкий

Цит. по:   Архивы Кремля. Политбюро и церковь. 1922-1925 гг. Т. 1. 1997. С. 161-164. 

Приложение   VII

В «Ежедневной сводке информационного отдела ГПУ о работе комиссии по 

изъятию церковных ценностей за 3 апреля [1922 г.] № 12» так описаны события 

в Смоленске 28 марта при изъятии церковных ценностей (на основании 

госинформсводки ПП ГПУ № 6130 от 30 марта и сводки ТО ГПУ от 29 марта):

«Настроение Смоленского населения возбужденное в связи с изъятием ценностей. 28/111 во время прихода в собор КИЦЦ с Колокольни раздался звон на который сбежался народ. Под давлением толпы комиссии и прибывшим с ней курсантам пришлось уйти из собора. Толпа избила нескольких курсантов. Вызванной военной силой по толпе был открыт огонь. Есть убитые и раненные. Были случаи стрельбы по курсантам с балконов и из окон зданий. На Городском базаре велась погромная антисемитская агитация, были единичные случаи избиения евреев. Волнение частично перекинулось на ж[елезную] д[орогу]: рабочих прекративших на 1/2 часа работу. Курсанты и стрелковые части вполне надежны в боевом отношении и стоят за необходимость изъятия церковных ценностей. УКЦЦ в Демидовском, Ельницком, Мстиславском, Ярцевском и Духовщинском уездах к работе еще не приступили. Настроение верующих крестьян возбужденное, отношение к коммунистам крайне враждебное. На собрании верующих в Мстиславском уезде постановлено: ценности не сдавать, а жертвовать в пользу голодающих натурой» — ЦА ФСБ, ф. 1, оп. 6, д. 497, л. 26.


Приложение   VIII

Письмо В.И. Ленина к А.М.Горькому ( Написано 13 или 14 ноября 1913 г. )
Письмо Ленина вызвано появлением в газете «Русское Слово» № 219 от 22 сентября 1913 года статьи А. М. Горького «О карамазовщине» с протестом против инсценировки Московским Художественным театром реакционного романа Ф. М. Достоевского «Бесы». Буржуазная пресса выступила в защиту пьесы Достоевского. Горький ответил новой статьей — «Еще о карамазовщине», которая была напечатана в № 248 «Русского Слова» от 27 октября 1913 года.
В больших выдержках, но без заключительного абзаца ответ Горького был перепечатан 28 октября (10 ноября) в газете «Речь» № 295. На следующий день эта статья Горького, включая также и заключительный абзац, полностью процитированный Лениным в письме, была перепечатана ликвидаторской «Новой Рабочей Газетой» № 69. — 226.
А. М. ГОРЬКОМУ
Дорогой А. М! Что же это Вы такое делаете? — просто ужас, право!
Вчера прочитал в «Речи» Ваш ответ на «вой» за Достоевского и готов был радоваться, а сегодня приходит ликвидаторская газета и там напечатан абзац Вашей статьи, которого в «Речи» не было.
Этот абзац таков:
«А «богоискательство» надобно на время» (только на время?) «отложить, — это занятие бесполезное: нечего искать, где не положено. Не посеяв, не сожнешь. Бога у вас нет, вы  е щ е»  (еще!) «не создали его. Богов не ищут, —  и х  создают; жизнь не выдумывают, а творят».
Выходит, что Вы против «богоискательства» только «на время»!! Выходит, что Вы против богоискательства  только ради замены его богостроительством!!
Ну, разве это не ужасно, что у Вас выходит такая штука?
Богоискательство отличается от богостроительства или богосозидательства или боготворчества и т. п. ничуть не больше, чем желтый черт отличается от черта синего. Говорить о богоискательстве не для того, чтобы высказаться против всяких чертей и богов, против всякого идейного труположства (всякий боженька есть труположство — будь это самый чистенький, идеальный, не искомый, а построяемый боженька, все равно), — а для предпочтения синего черта желтому, это во сто раз хуже, чем не говорить совсем.
В самых свободных странах, в таких странах, где совсем неуместен призыв «к демократии, к народу, к общественности и науке», — в таких странах (Америка, Швейцария и т. п.) народ и рабочих отупляют особенно усердно именно идеей чистенького, духовного, построяемого боженьки. Именно потому, что всякая религиозная идея, всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье даже с боженькой есть невыра­зимейшая мерзость, особенно терпимо (а часто даже доброжелательно) встречаемая демократической буржуа­зией, — именно поэтому это — самая опасная мерзость, самая гнусная «зараза». Миллион грехов, пакостей, насилий и зараз физических гораздо легче раскрываются толпой и потому гораздо менее опасны, чем тонкая,духовная, приодетая в самые нарядные «идейные» костюмы идея боженьки. Католический поп, растлевающий девушек (о котором я сейчас случайно читал в одной немецкой газете), —гораздо менее опасен именно для «демократии», чем поп без рясы, поп без грубой религии, поп идейный и демократический, проповедующий созидание и сотворение боженьки. Ибо первого попа легко разоблачить, осудить и выгнать, а второго нельзя выгнать так просто, разоблачить его в 1000 раз труднее, «осудить» его ни один «хрупкий и жалостно шаткий» обыватель не согласится.
И Вы, зная «хрупкость и жалостную шаткость» (русской: почему русской? а итальянская лучше??) мещанской души, смущаете эту душу ядом, наиболее сладеньким и наиболее прикрытым леденцами и всякими раскрашенными бумажками!!
Право, это ужасно.
«Довольно уже самооплеваний, заменяющих у нас самокритику».
А богостроительство не есть ли худший вид самооплевания?? Всякий человек, занимающийся строительством бога или даже только допускающий такое строительство, оплевывает себяхудшим образом, занимаясь вместо «деяний»  как раз самосозерцанием, самолюбованием, причем «созерцает»-то такой человек самые грязные, тупые, холопские черты или черточкисвоего «я», обожествляемые богостроительством.
С точки зрения не личной, а общественной, всякое богостроительство есть именно любовное самосозерцание тупого мещанства, хрупкой обывательщины, мечтательного «самооплевания» филистеров и мелких буржуа, «отчаявшихся и уставших» (как Вы изволили очень верно сказать про душу — только не «русскую» надо бы говорить, а мещанскую, ибо еврейская, итальянская, английская — все один черт, везде паршивое мещанство одинаково гнусно, а «демократическое мещанство», занятое идейным труположством, сугубо гнусно).
Вчитываясь в Вашу статью и доискиваясь, откуда у Вас эта описка выйти могла, я недоумеваю. Что это? Остатки «Исповеди», которую Вы сами не одобряли?? Отголоски ее??
Или иное — например, неудачная попытка согнуться до точки зрения  общедемократической  вместо точки зрения пролетарской? Может быть для разговора с «демократией вообще» Вы захотели (простите за выражение) посюсюкать, как сюсюкают с детьми? может быть «для популярного изложения» обывателям захотели допустить на минуту его или  их,  обывателей,предрассудки??
Но ведь это — прием неправильный во всех смыслах и во всех отношениях!
Я написал выше, что в демократических странах совсем неуместен был бы со стороны пролетарского писателя призыв «к демократии, к народу, к общественности и науке». Ну, а у нас в России?? Такой призыв не совсем уместен, ибо он тоже как-то льстит обывательским предрассудкам. Призыв какой-то общий до туманности — у нас даже Изгоев из «Русской Мысли»обеими руками его подпишет. Зачем же брать такие лозунги, которые В ы - т о отделяете превосходно от изгоевщины, но читатель не сможет отделить?? Зачем для читателя набрасывать демократический флер вместо ясного различения мещан (хрупких, жалостно шатких, усталых, отчаявшихся, самосозерцающих, богосозерцающих, богостроительских, богопотакающих, самооплевывающихся, бестолково-анархистичных — чудесное слово!! и прочая и прочая)
— и пролетариев (умеющих быть бодрыми не на словах, умеющих различать «науку и общественность» буржуазии от своей, демократию буржуазную от пролетарской)?         —
Зачем  Вы  это делаете?
Обидно  дьявольски.                 
     Ваш   В. И.
P. S.  Заказной бандеролью послали роман.  Получили?
P. P. S. Лечитесь серьезнее, право, чтобы зимой можно было ехать, без простуд (зимой опасно).
Ваш В. Ульянов
Написано 13 или 14 ноября 1913 г.           
Послано из Кракова на о. Капри
(Италия) 
Впервые напечатано 2 марта
1924 г. в газете «Правда» №  51
Ленин посл.собр.соч.Е.48  226-229

Приложение   IX

Из Дневника М.М. Пришвина (1930). Снятие колоколов в Троице-Сергиевой лавре

6 января.  Сочельник. Со вчерашнего дня оттепель после метели. Верующим к Рождеству вышел сюрприз. Созвали их. Набралось множество мальчишек. Вышел дефективный человек и сказал речь против Христа. Уличные мальчишки радовались, смеялись, верующие молчали: им было страшно сказать за Христа, потому что вся жизнь их зависит от кооперативов, перестанут хлеб выдавать — и крышка! После речи своей дефективное лицо предложило закрыть церковь. Верующие и кое-какие старинные: Тарасиха и другие, — молчали. И так вышло, что верующие люди оставили себя сами без Рождества и церковь закрыли. Сердца больные, животы голодные и постоянная мысль в голове: рано или поздно погонят в коллектив.

8 января.  Оттепель продолжается. Вчера сброшены языки с Годунова и Карнаухого. Карнаухий на домкратах. В пятницу он будет брошен на Царя с целью разбить его.

16 января.  Сколько лучших сил было истрачено за 12 лет борьбы по охране исторических памятников, и вдруг одолел враг, и все полетело: по всей стране идет теперь уничтожение культурных ценностей, памятников и живых организованных личностей.

27  января.  Когда бьют без разбора правых и виноватых, и вообще всякие меры и даже закон, совершенно пренебрегающий человеческой личностью, носят характер погрома. Ужас погрома — это гибель «ни за что ни про что» (за грехи предков). «Грабь награбленное» — это погром. И так, наверное, всегда погром является непременным слугой революции, и возможно представить себе, что погром иногда становится на место революции.

Удались снимки медведя. Идея моя ввести в действительный зимний лес игрушку оказалась блестящей. Если не попаду в погромную полосу и не пропаду, оставлю после себя замечательную детскую книжку, мое слово любви, может быть, в оправдание всей жизни...

28 января.  Сначала одна старуха поднялась к моему окну. Напрасно говорил я ей, что опасно, что старому человеку незачем и смотреть на это. Она осталась, потому что такая бессмысленная старуха должна быть при всякой смерти, человека, все равно как колокола... К ней присоединились еще какие-то женщины, сам сторож, дети прямо с салазками, и началось у них то знакомое всем нам обрядовое ожидание, как на Пасхе ночью первого удара колокола, приезда архиерея или...

О Царе старуха сказала:

— Большой-то как легко шел!

— Легко, а земля все-таки дрогнула.

— Ну, не без того, ведь четыре тысячи пудов. Штукатур­ка посыпалась, как упал, а пошел, как легко, как хорошо!

Совершенно так же говорила старуха о большом колоколе, как о покойнике каком-нибудь:

— Иван-то Митрофаныч, как хорошо лежит.

Потом о Карнаухом:

— Вот вижу: идет, идет, идет, идет — бах! и нет его,

совсем ничего нет, и только бегут по белому снегу чер­ные осколки его, как мыши.

Рабочие спустились с колокольни к лебедкам. У дверей расставились кое-что понимающие сотрудники музея. Когда лебедки загремели, кто-то из них сказал:

— Гремит, и, видно, не поддается...

— Еще бы, - ответил другой, - ведь это шестнадцатый век тащат.

— Долго что-то, — вздохнула старуха, — вот тоже Карнаухого часа два дожидались. Хорошо, легко Большой шел: не успели стать, глядим, идет, как паровоз.

Показался рабочий и стал смазывать жиром рельсы.

— Бараньим салом подмазывают!

— В каждом деле так, не подмажешь,   не пойдет.

— Да, Большой-то летел, и как здорово!

— Будут ли опять делать?

— Колокол?

— Нет, какие колокола, что уж! Я про ступеньки на колокольне говорю разбитые, будут ли их делать.

— Ступеньки... на что их!

— Ах, как легко шел Большой. Жалко мне. Работали, старались.

С насмешкой кто-то ответил:

— И тут стараются, и тут работают. После нас опять перерабатывать будут, а после них опять, так жизнь идет.

— Жизнь, конечно, идет, только дедушки и бабушки внучкам рассказывают, и вот и мы им расскажем, какие мы колокола видели.

Лебедки загремели, тросы натянулись и вдруг упали вниз :  это значило, колокол стронулся и пошел сам. 

— Сейчас покажется, — сказали сзади меня.

— Ах!

Показался. И так тихо, так неохотно шел, как-то подозрительно. За ним, сгорая, дымилась на рельсах подмазка. Щелкнув затвором в момент, когда он, потеряв под собой рельсы, стал наклоняться, я предохранил себя от осколков, откинулся за косяк окна. Гул был могучий и продолжительный. После того картина внизу явилась, как и раньше: по-прежнему лежал подбитый Царь, и только по огромному куску, пудов в триста, шагах в 15-ти от Царя, можно было догадаться, что это от Годунова, который разбился в куски.

Большой дал новую трещину. Пытались разломать его блоками, но ничего не вышло...

Так окончил жизнь свою в 330 лет печальный колокол, звуки которого в посаде привыкли соединять с несчастием, смертью и т. п. Это сложилось из того, что служились панихиды по Годуновым и, конечно, звонили в этот колокол.

Друг мой, какие это пустяки, не в том дело, что его при Годунове отливали, многие из нас самих начало своей духовной организации получили при Годунове, — каком Годунове! Через творения эллинов от Эллады, и от Египта, и кровь наша, обрываясь в осколках, непрерывной рекой бежит от первобытного человека.

29  января.  Нужно воспитание, чтобы молодежь уважала и любила священников, в естественном состоянии она не любит ни Бога, ни попов. Отсюда успех антирелигиозной пропаганды.


Приложение   X

Разрушение Храма Христа Спасителя в Москве


Из письма Пастернака (брата поэта)

В один прекрасный, как говорится, день, а был он, действительно, как весенний и солнечный - прекрасен, мы, взглянув в окно, увидели, что на площади, в какой-то ее части, Храм был уже обнесен высокой стеной ограждения из свежевыстроганных досок. … Работа шла четко и быстро. На следующее утро нас встретил … целый пояс обнаженных ребер в паутине распорок и раскосов. День за днем остов большого купола, а заодно с ним и других, малых куполов, своей кружевной ажурностью и необычайной легкостью рисунка стали спорить с темными, плотными кирпичными полусферами сводов, похожими на тюбетейки. Сложный каркас куполов заканчивается теперь чернеющим железом остовов крестов, ранее бывших золотыми. 

Видимое нами разрушение прекратилось. Все золото было снято и исчезло. Смотреть стало не на что, а облегченный вид верха — укором глядел, в свою очередь, на нас, точно мы своим любопытством усиляли боль уничтожения. 

Земля — теперь земля, а не купола храма — захватила все наше внимание. Новенькие, вероятно только что окрашенные, грузовые автомобили остановились вдоль тротуара… С одного из них скатили на землю катушку, подобную тем, на какие накручены кабели телефонов и электросетей. Другая, такая же, пока еще находилась в кузове другого автомобиля. Шоферы вышли из кабин и покуривая о чем-то спорили, показывая руками на стену храма. Катушку стали подталкивать к храму, и толщенный, белый, новый, как сами машины, манильский канат, чуть ли не в руку толщиной, стал змеиться на земле вслед за уходящей катушкой. Потом с другой машины спустили на землю вторую катушку … Оба каната своими концами — для нас невидимо — были приторочены к большому черному кресту среднего купола храма. 

Когда все было подготовлено, и к тем же канатам была закреплена одна из машин, шофер дал ей задний ход к стене храма, а затем — самый полный вперед. Машина, яростно взревев, ринулась к проезду, но, не дойдя до тротуара, внезапно, задрожав и как бы брыкнув, вздернулась в воздух, схваченная как тетивой натянувшимся канатом. Задние колеса оторвались от земли, а вся система, связанная канатом — на долю мгновения оказалась гипотенузой воображенного треугольника, катетами которого стали — горизонталь земли и вертикаль стены храма. Немыслимая неожиданность была чудовищна; не успели мы и глазом моргнуть, как происшедшее приняло свой обычный вид — машина плотно стояла на всех четырех колесах на мостовой, канат, продрожав и попружинив, снова провис своей математической кривой, шофер, ошеломленный, вытирая пот со лба, вылез из кабины и стал проверять машину и крепление канатов.

Такого афронта никто, естественно, не ожидал; он напугал шофера. Все ждали падения креста. Он же стоял, невредимый, непоколебимый, надменный и прямой, как ему полагалось. … Тогда шоферы удвоили мощь тяги: подвели второй грузовик и поставили его по оси первого, накрепко связав их между собою. Затем все повторилось, но с удвоенной силой. Мощи восьмидесяти лошадей гордыня железного креста, наконец, поддалась, крест согнулся - и только - но еще не упал!

В конце концов его добили, и, Боже! сколько искр посыпалось вокруг целыми каскадами, сколько лязга и скрежета раздавалось, покуда крест скользил, цепляясь за каждую зацепку ребер и переплета каркаса, все еще привязанный к автомобилям, отъезжающим к проезду; с каким дьявольским ударом, в столбе земли и пыли, упал и зарылся разбитый железный лом, никому более уже не интересный. . . До самого конца — зрелище полно было драматического трагизма борьбы и умиранья. … 

А потом, ото дня ко дню — продолжалось постепенное исчезновение чего-нибудь еще; весь куб хирел; с него снималось все, что имело еще какую-то ценность — то скульптуру, то профиля карнизов, то, наконец, даже гранитную и белокаменную облицовку. Так с без­надежно севшего на мель корабля снимают и увозят все, что ценно; догола раздевают его, пока возможно, оставляя лишь изуродованный остов, обреченный на полную в волнах погибель. 

Куб кирпича, с торчками кирпичных барабанов, под полусферами шапок сводов и металлической сеткой купольных каркасов, пред­ставлял теперь грустное и вместе с тем постыдное, срамное зрелище гадкой наготы. Вид, леденящий воображение, обретал этот прах — ясными полнолунными ночами; так может выглядеть тронутый уже тлением труп только что еще живой и деятельной жизни.

…Однажды в переулке, почти под нашими окнами, стали рыть какую-то глубокую траншею, а затем к ней прибавили еще квадратную яму. Мы вскоре узнали, что в яме разместилась аппаратура сейсмографического наблюдения, а затем нас предупредили, что такого-то числа и в такой-то ранний утренний час, когда жизнь города еще не просыпается, будет проведен взрыв храма, такой-то силы; боялись, что в результате взрыва камни и куски разбитых стен могут обрушиться на наш двор и дом. 

В назначенное утро взрыв был, действительно, произведен; как говорили, сейсмограф был силой взрыва испорчен; я, лежавший еще в постели, ощутил явственно, как подо мной все внезапно дрогнуло, качнулось, еще раз, еще — меня чуть тряхануло, как будто кровать хотела из-под меня выскочить — и все замерло. Подобие землетрясения ощущалось на большом радиусе — взрыв был довольно мощен!

Но куб камня — храм целиком — как стоял раньше, так остался целым, плотным кубом. Где-то, что-то расселось, что-то внутри обвалилось и осыпалось, в одном — или двух — местах, прошли, как зигзаг молнии, трещины, сквозные, от карниза и до цоколя; обрушились — внутри — какие-то второстепенные своды; но объем устоял, не поддавшись. Тогда решили подрывать в отдельности, небольшими участками, отдельные опоры, частыми, но ограниченными взрывами, чтобы расшатать здание и нарушить в нем общее сопротивление. Так постепенно, кусками отрывали то одну, то другую часть притворов, опор, внутренних стен. Наконец было решено снова испробовать силу общего взрыва, большей мощности. В назначенное время часть жильцов нашего дома, и мы в их числе, собрались на плоской крыше нашего дома, поглядеть, как это произойдет. Минута в минуту раздался удар взрыва, наш дом здорово тряхнуло, над храмом поднялась вверх громадная красно-черная туча пыли, газа и мелкого щебня, собою все скрывшая; она медленно, большими клубами, колеблясь, вздымалась кверху, постепенно расходясь в небе громадным зонтом над площадью. Постепенно под ним просветлялось чистое пространство; а где же храм? — Поверженный, он лежал громадной горой битого щебня и огромных обломков стен, столбов и сводов, переброшенных с места на место невероятной силой взрывной волны. Над этой горой битого кирпича одиноко высился угол соборной стены с необвалившейся каким-то чудом частью углового купола, как бы срезанного острым ножом. Еще страшней был вид арки окна, висящей где-то в верхних ярусах. Все представляло собою какой-то одинокий, случайно оставшийся после разрушения сустав здания, какой-то перст, вперившийся торчком в небо. Вид был дик и страшен.

… Облитое странным, неживым, бездвижным и мистическим светом лунного безмолвия, зрелище подавляло величественной и гордой непостижимостью смерти. В эти дни стояли ясные и холодные ночи полнолуния. Черный, одинокий на голой площади, грозящий укоризной остаток собора еще долгое время высился над громадной пустой площадью, никому уже не нужной. В конце концов, и этого напоминания более не стало. Площадь постепенно лишалась всего, своих скверов, лестниц, постамента, нянек и голубей . . становясь необъятным пустырем. . .



Приложение   XI

Биография Тучкова

Тучков Евгений Александрович   (1892-1957). Окончил четыре класса сельской школы. В 1905 году поступил мальчиком в кондитерскую, работал конторщиком в кожевенно-обувной мастерской в городе Шуе. Затем три года войны был писарем при тыловых военных начальниках. После революции 1917 года вступил в партию большевиков. С 1918 году сотрудник ЧК. В 1919 году организатор отряда особого назначения в Уфе, заведующий секретным отделом губернской ЧК. Весной 1922 года переехал в Москву и здесь стал заместителем, а затем начальником 6-го секретного отдела ОГПУ и одновременно секретарем Комиссии по проведению декрета об отделении церкви от государства при ЦК РКП(б).

В октябре 1931 года Тучков был награжден орденом Трудового Красного Знамени. К 1939 году государство сочло работу по уничтожению Церкви в основном законченной и осенью 1939 года он был уволен из органов НКВД с формулировкой: «за невозможностью дальнейшего использования». 

Тучков пошел лектором в Центральный союз воинствующих безбожников, где в 1941 году занял пост ответственного секретаря Центрального совета. С этой должности он ушел в 1947 году на пенсию. Умер в Москве в 1957 году.

В 1931 году начальник секретно-политического отдела ОГПУ Агранов представил во ВЦИК ходатайство о награждении Тучкова.

«Под руководством тов. Тучкова и при его непосредственном участии была проведена огромная работа по расколу православной церкви (на обновленцев, тихоновцев и целый ряд других течений). В этой работе он добился блестящих успехов. При его непосредственном участии проводилась в 1921 году работа по изъятию церковных ценностей в пользу голодающих. В 1923-1925 гг. им были проведены два церковных собора (всесоюзные съезды церковников), на которых был низложен Патриарх Тихон и вынесено постановление об упразднении монастырей, мощей, а также о лояльном отношении церкви к Соввласти.

На протяжении ряда лет тов. Тучковым проводилась серьезная работа по расколу заграничной православной русской церкви.

Блестяще проведена работа по срыву объявленного папой Римским в 1930 году крестового похода против СССР.

Благодаря энергичной работе тов. Тучкова была раскрыта и ликвидирована в конце 1930 и 1931 г. Всесоюзная контрреволюционная монархическая организация церковников «Истинно-православная церковь», опиравшаяся в своей антисоветской деятельности на черносотенно-клерикальные круги. Организация имела множество своих филиалов — 300 повстанческих ячеек, огнестрельное и холодное оружие.

Состоящий во главе этой организации церковно-политический центр, возглавлявшийся профессором Лосевым, Новоселовым, епископом Иосифом и др., ставил своей задачей объединение под флагом церкви всех контрреволюционных сил для свержения Советской власти и реставрацию монархии.

Целый ряд филиалов, как, например, филиалы на Северном Кавказе, в Центральных) Ч(ерноземных) О(бластях), Никольском районе Северного Края и др. — превратились в ряд контрреволюционных выступлений под лозунгами: борьбы с коллективизацией, ликвидацией кулачества и т.д.

Ликвидированная в 1929 году на Северном Кавказе повстанческая организация так называемых «имяславцев», работала под руководством церковно-политического центра «Истинно-православная церковь».

Под руководством тов. Тучкова за последние 2-3 года было ликвидировано не­сколько сотен крупных антисоветских организаций и группировок церковников повстанческого и террористического характера.

В деле борьбы с контрреволюционным движением среди церковников и кле­рикально-монархических кругов, группирующихся вокруг церкви, Тучков проявил огромную энергию, инициативу, решительность и находчивость» *.

* Журнал "Новое время". М., 1993. № 46, с. 43. 47.


Приложение   XII

А.И. Шпицберг

(из книги Крапивина М.Ю. Непридуманная церковная история: власть и церковь в Советской России. Волгоград, 1997)


Звали его Иван Анатольевич Шпицберг. До революции — адвокат, присяжный поверенный, некоторое время работавший по приглашению в специальной комиссии Синода по вопросу об изменениях правил развода. С 1918 по 1921 год Шпицберг занимал пост сотрудника церковных отделов НКЮ и ВЧК, несмотря на то, что в свое время (1919 г.) за атеистическое хулиганство (имеется в виду его предисловие к книге "Религиозная язва", в котором Шпицберг доказывал, что Христос был выродком … проповедовавшим "систематический бред религиозно-мистического характера") был подвергнут серьезному дисциплинарному взысканию (как будто даже арестовывался). В качестве следователя Шпицберг участвовал в судебных церковных процессах 1918—1920-х гг., выделялся своей пристрастностью, беспримерной грубостью и беспардонностью в отношениях с верующими и духовенством. Он был одним из наиболее непримиримых гонителей тех сектантов, которые по религиозным мотивам отказывались от воинской службы. Он же являлся инициатором надуманного обвинения Патриарха Тихона в личном обогащении путем спекуляции свечами в Иверской часовне.

Негодование верующих по поводу конкретных деяний этого человека было столь велико, что М. И. Калинин 20 сентяб­ря 1920 г. даже посоветовал руководству НКЮ заменить Шпицберга, подчеркивая, что "этим самым духовные круги будут лишены возможности главного довода насчет национальной мести...". В самом деле, имея в виду нерусскую фамилию, церковная общественность сильно подозревала Шпицберга (впрочем, кажется, беспочвенно) в национальной и вероисповедной предубежденности против всего русского и православного. РПЦ отказывалась верить, что Иван Анатольевич, бывший еще совсем недавно православным христианином, может с таким остервенением и наслаждением преследовать православные святыни и православных священнослужителей.

Сионистскому журналу "Еврейская трибуна", выходившему в Париже, пришлось даже оправдываться и открещиваться от Шпицберга, заявляя, что у евреев своей родной (по национальности и вероисповеданию) сволочи предостаточно и незачем еще такую собаку,   как Шпицберг,   на них вешать. Хотя, по сведениям Вл. Степанова (Русака), И. А. Шпицберг был крещеным евреем из Нарвы.

Исключенный в июле 1921 г. из ВЧК м РКП(б) в феврале с формулировкой чуждый элемент (основания для оргвыводов и реальные конкретные причины исключения, впрочем, объяснены в доступных нам документах весьма невразумительно) Шпицберг с 1922 г. и практически до смерти (1933) возглавлял журнал «Атеист» и одноименное атеистическое издательство. Отмечая с удовлетворением факт изгнания из партии этого «мелкого, гнусненького адвоката», совершившего бесчисленное количество «мерзостей крайне вредных для престижа Советского правительства», М. Горький в одном из писем в адрес В.И. Ленина беспокоился, «не осталось ли (в ВЧК) еще одного Шпицберга» или подобных ему.


Приложение   XIII

Список рекомендованной атеистической литературы первых лет советской власти (из Азбуки коммунизма)

Кильчевский: «Богатства и доходы духовенства»; И   .   М . Лукин (И.Антонов): «Церковь и государство»; Мельгунов: «Церковь и государство в переходное время»; С. Минин: «Религия и коммунизм»; И. Степанов: «Происхождение нашего Бога»; И. Степанов: «Духовенство, его доходы, его молитвы и проклятья»; Г. Кунов: «Происхождение религии и веры в Бога»; К. Каутский: «Происхождение первобытной библейской истории»; К. Каутский: «Античный мир, иудейство и христианство»; К. Каутский: «Католическая церковь и социал-демократия»; А. Бебель: «Христианство и социализм»; Штаммлер и Вандервельде: «Социал-демократия и религия»; Лафарг: «Происхождение религиозных верований»; С. Данилов: «Черное воинство»; Р. Кильвер: «Социал-демократия и христианство»; И. Бухарин: «Церковь и школа в Советской республике»; Я. Буров: «Что означает закон о свободе совести»; П. Лафарг: «Миф о непорочном зачатии»; Никольский: «Иисус и первые христианские общины»; Виппер: «Возникновение христианства»; Покровский: «Русская история» (статья Никольского); Д.   Бедный :  «Отцы духовные».


Приложение   XIV
Образцы антирелигиозной поэзии


Против Церкви земной и небесной,

Против банды попов мракобесной...

Там, где попы обеднями

Дурачат прихожан.

Полезем в битве с бреднями -

Безбожный балаган.

Везде, где осязательно

Вредит нам их дурман,

Играйте обязательно

Безбожный балаган.

(Демьян Бедный. 07.04.32. Известия.)


Иконы - это у жены.

Зато вождей на стенке - вдвое.

Все мысли Дарвиным полны

И нет богов, и все такое.

Он чтит все марксовы труды...

Но в праздник он под гимнастеркой

На случай тяжкой Божьей мзды

Домой несет святой воды

В бутылке из-под русской горькой.

(А. Безыменский «На два фронта». Правда. 17.02.30.)

Источники

Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943 год. Собрание М.Н. Губонина. М., 1997

Архивы Кремля. В 2-х кн. М.–Новосибирск, 1997

В.И. Ленин об атеизме, религии и церкви. М., 1980

К. Маркс и Ф. Энгельс об атеизме, религии и церкви. М., 1986.


Список литературы

Алексеев В. «Штурм небес отменяется». М.,1992.

Бабкин М.А. Приходское духовенство Российской православной церкви и свержение монархии в 1917 году //Вопросы истории. 2003 – N 6 – C.59-71.

Васильева О.И. Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 1943-1948 гг. М., 2001.

Вениамин (Федченков), митрополит. На рубеже двух эпох. М.,1994.Вострышев М. Патриарх Тихон. М., 1995.

Каледа Глеб, протоиерей. Очерки жизни православного народа в годы гонений: Воспоминания и размышления // Альфа и Омега. М.,1995. – N 3.- С.127-144.

Зернов Н.М. Русское религиозное возрождение XX века. Париж,1974.

История Русской Православной Церкви в XX веке (1917-1933).– Сэнтендре,2001.

Крапивин М.Ю. Непридуманная церковная история: власть и церковь в Советской России (октябрь 1917-го – конец 1930-х годов). Волгоград, 1997.

Левитин А., Шавров В. Очерки по истории русской церковной смуты 20-30-х годов XX века. М.,

Леонтьева Т.Г. Духовенство и революция // Вера и прогресс. М.,2000.

Митрофанов Георгий, протоиерей. История Русской Православной Церкви. 1900-1927. Спб., 2002.

Петров С.Г. Документы делопроизводства политбюро ЦК РКП(б) как источник по истории Русской церкви (1921-1925). – М., 2004.

Покровский Н. Предисловие //Политбюро и церковь. Архивы Кремля. 

Т.1. Политбюро и церковь. Новосибирск, 1997. – С. 7-109.

Поповский М. Жизнь и житие святителя Луки Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга. Спб., 2002.

Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в XX веке. М.,1995.

Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. 1917-1945 год. Париж, 1977; Москва,

Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 1999.

Шкаровский М.В. Нацистская Германия и Православная Церковь. М., 2002. – Гл. III.

Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Православной Церкви. 1970-1991. М.,