30 октября 1974 года по инициативе узников мордовских и пермских лагерей совместной голодовкой и зажиганием свечей в память о безвинно погибших был впервые отмечен «День политзаключённого». Впоследствии в этот день ежегодно проходили голодовки политзаключённых, а с 1987 года - демонстрации в Москве, Ленинграде, Львове, Тбилиси и других городах. 30 октября 1989 года около 3 тысяч человек со свечами в руках образовали «живую цепь» вокруг здания КГБ СССР. После того, как они отправились оттуда на Пушкинскую площадь с целью проведения митинга, они были разогнаны ОМОНом. С 1991 года этот день памяти жертв политических репрессий отмечается 30 октября официально. По традиции тема нашего последнего октябрьского номера связана с этим памятным днем.

Как у группы энтузиастов, членом которой Вы являетесь, родилась мысль проводить экскурсии по Лубянке?

- Как-то так сложилось, что такие места особой памяти, как Медное и Бутово, посещались нами с очень давних пор. А совсем рядом лежала Лубянка - по сути своей квинтэссенция истории репрессий ХХ века в России, вернее, в СССР, и мы ее почему-то обходили стороной. Может быть, потому что там нет могил и памятников? Но есть ведь Соловецкий камень... Лев Разгон писал, что центр этой раковой опухоли в советские времена принято было огибать, не только идя по самой площади, но и в разговорах: это учреждение обычно называли «это» или «оно». Видимо, нужно было преодолеть какую-то внутреннюю преграду, наследие советской эпохи в крови, по крайней мере, старшего поколения.
Вокруг Лубянской площади можно выстраивать немало маршрутов, но мы выбрали саму улицу Большую Лубянку, может быть, еще и потому, что это уже и наша история. Я имею в виду историю возникновения и жизни Преображенского содружества. Ведь наш первый храм, вернее, один из первых в Москве, который мы освобождали и восстанавливали после окончания советской эпохи - это храм Сретения иконы Владимирской Божьей Матери бывшего Сретенского монастыря. И там мы соприкоснулись вплотную с историей ХХ века. Нужно сказать, что практически все дома на Большой Лубянке и прилежащих переулках были постепенно заняты тем самым учреждением, имя которого, подобно имени «Сами знаете кого» в популярном романе «Гарри Поттер», не принято было произносить вслух. Начиная со Сретенского монастыря, который, естественно, не избежал участи практически всех монастырей Москвы - в них располагались концлагеря, тюрьмы, расстрельные площадки, - очень уж удобно делать такие дела за толстыми стенами и в глубоких подвальных помещениях. Здесь же размещалось общежитие энкавэдэшников. Как только перестройка домов на этих улицах касается подвалов, как правило, засыпанных строительным мусором, так тут же обнаруживаются человеческие кости и простреленные черепа. Когда в начале 1990-х мы освобождали алтарь Сретенского храма от мусора, то под оторвавшейся доской пола тоже нашли косточки, которые и захоронили на территории монастыря. На этом месте стоит деревянный крест, недалеко от входа по левой стороне.

- Что именно вы показываете во время экскурсии?

- Наша экскурсия имеет название: «История одной улицы: крестный путь или тупик?»

История этой улицы - это история и Красного послереволюционного террора, и Большого террора, а значит, это судьбы тысяч, миллионов людей, «убитых задешево», это история того, как идеологами большевизма решалась задача по созданию нового типа человека и была-таки решена.
Система взаимного доносительства, предательства порождали тотальный страх, который убивал в людях веру и полностью их разобщал. Вера в Бога подменялась верой в технический прогресс, жизнь людей обесценивалась, они становились придатками государственной машины, чьи интересы ставились превыше всего. И что-то существенное происходило с самим человеком. Выдающий философ Мераб Мамардашвили называет это явление антропологической катастрофой.
Наиболее ярко она проступает в самом, наверное, страшном месте в Москве - Варсонофьевском переулке. Именно здесь находились гаражи НКВД, КГБ (а теперь располагаются гаражи ФСБ), именно здесь было «гнездо» «черных воронов», каждый день разлетавшихся по всей Москве, делавших свое черное дело и возвращавшихся сюда отмываться от невинной крови людей. И здесь работали «заплечных дел мастера», которые имели на своем счету до 10000 лично убитых человек, и даже поднявшись по административной лестнице, уходили с нее, надевали фартук и шли на любимую «низовую работу»! И для меня лично остается загадкой именно в плане антропологии, что должно произойти с человеком, чтобы он стал палачом и сделал убийство себе подобных своим призванием.
Когда я экскурсионной группе показываю фото этих людей, то вначале кажется, что ничего особенного - лица не самые приятные, но обычные, один и вовсе как заштатный бухгалтер.
Но когда наш разговор переключается на судьбы тех людей, которые не просто не поддались расчеловечению, а смогли пронести свое достоинство и вдохновить им других людей, остались верными Богу, себе и показываю фотографии священников, расстрелянных недалеко от этого переулка в так называемом «корабле смерти», то, конечно, отличие лиц этих людей от лиц их палачей просто поразительно! В них «жительствует Жизнь». Это новомученики ХХ века, которые своим словом, поступками являли силу другого рода.
С.С. Аверинцев писал, что важнейшим показателем жизни христианской является сопротивление злу, распаду. История Лубянки, это, конечно, и история такого сопротивления, несоглашательства со злом, и без этих примеров история улицы, страны не просто не полная, а немыслимая по своей тяжести, погребающая человека, особенно если он вот так впрямую не сталкивался с ней раньше.
С тем временем, когда распахнулись двери архивов и правда стала выходить наружу, мы соприкасаемся в нашей экскурсии уже на Лубянской площади и смотрим фотодокументы о «свержении» памятника Дзержинскому, видим многотысячные митинги, ликующие лица людей. Они заполняли площади и улицы, и, несмотря на такую запруженность, не было ни криков, ни раздражения - это было настоящее Божье дело, явление свободы. И кто в те дни не выходил на улицы или, как наша молодежь, еще тогда были детьми, тем кажется, что такое просто невозможно. А ведь было! Люди хотели знать правду, как бы она ни была ужасна. Но для того, чтобы построить новую жизнь на других началах, только узнать её - мало. Нужно было излечить свои умы и сердца, что и является подлинным покаянием. К сожалению, такого покаяния не произошло. Люди, в начале 1990-х в огромном количестве обращающиеся к церкви в поисках смысла и истины, примера покаяния, их в большинстве случаев не находили и в церкви не удерживались.
Так что эта задача, но уже в более сложном варианте, от нас, как людей церковных, никуда не ушла. Сегодня от церкви, как и прежде, зависит, как будет осмыслена история России ХХ века, что для нас значит кровь новомучеников и просто невинно погибших миллионов наших сограждан. Будут ли люди жаждать всего настоящего - единства, свободы, творчества в созидании истории и страны, и своего рода? Искать и находить в Христовой Церкви Бога для того, чтобы быть сильнее зла этого мира и противостоять ему? Или, пользуясь внешними благами общества потребления, понимать свободу как вседозволенность, задыхаться в эротизме, ни за что всерьез не нести ответственности? Держаться за ненадежные буйки - достаток, здоровье и тесный круг близких и друзей, держаться за то, что не способно избавлять человека от страхов, унаследованных от старших поколений и неосознанно живущих в печени даже самых молодых людей? То есть будет ли история ХХ века отрезвляющей, призывающей к покаянию и дающей примеры Христовой силы и служения Церкви, которую «не одолеют врата ада», или станет неизбежным тупиком жизни, плывущей «по течению» века сего. И это призыв к каждому человеку сегодня, призыв к единству слова и дела, мысли и совести.

- Разговор этот очень непростой. Как реагируют на него люди, есть ли страхи или непонимание, о чем речь?

- Именно благодаря тому, что ужасу распада личности, предательству, лжи, на которой строилась вся жизнь в тоталитарном государстве, противостоит сила Христова свидетельства, пример высокого достоинства и призвания человека, эта экскурсия не ввергает людей в уныние. Хотя для кого-то она оказывается трудной, особенно для людей старшего поколения, большая часть жизни которых осталась в СССР. Интересно, что многие люди как бы впервые для себя открывают эти проблемы и понимают, как они важны для них сегодня. Часто приходится слышать, что только войдя в церковь, они приобщились к такой реальности, как историческая память. Ее раньше как бы не было вовсе. Поэтому наши экскурсии важны не только для церковных людей, но и для тех, кто еще только входит в церковь. И вообще для всех, кто ищет ответы на непростые вопросы. Тема такова, что сама «отбирает» участников.
И еще есть категория экскурсантов - дети, начиная с подросткового возраста. Как правило, эта экскурсия - первое их прикосновение к истории своей страны не в глянцевой обложке. Правда, некоторые из них бывали с родителями в Медном, Бутово или попадали в мемориальные места во взрослых паломничествах или детских лагерях - теперь в Содружестве малых братств эта тема стала чаще входить в маршруты летних поездок. Для детей нужен адекватный их возрасту язык. Поэтому мы используем в ходе экскурсии много фотографий, читаем стихи, вместе рассуждаем. Как-то в Варсонофьевском переулке мы встали у дома без всяких опознавательных знаков напротив гаражей, и буквально через пару минут к нам подошли двое и сказали: здесь стоять нельзя. «Почему?» - спросили ребята. И услышали в ответ: разве вы не знаете, что у Родины могут быть свои секреты? Это было яркой иллюстрацией нашего разговора, ребята это хорошо запомнили. Как и табличку на дверях Приемной ФСБ, про которую мы только что прочитали у Льва Разгона: «Болевая точка этой гигантской раковой опухоли была тут. Плакали здесь, в этом доме. На Кузнецком мосту, 24. Здесь помещалась  " Приемная " . Приемная ОГПУ, НКВД, НКГБ, КГБ... Названия менялись, существо оставалось прежним. И до самого последнего дня, перед тем, как ударить по дому чугунной бабой, висела на нем вывеска  " Приемная КГБ "  и аккуратное, золотом по черному, на десятилетия, на века сделанное объявление:  " Прием граждан круглосуточно " »... Осталась на своём месте и внутренняя тюрьма «Высокого» дома, о которой хвастливо рассказывал дежурный чин, сначала пытаясь запретить нам стоять перед главным входом в Управление. И место посредине площади Лубянки, как будто ожидающее своего прежнего повелителя (проект его возвращения обсуждается почти каждый год в городской Думе).
И только Соловецкий камень на этой площади, возле которого всегда лежат цветы и горят свечи, является символом надежды на возрождение человека в России, на преображающую и неумирающую память о всех невинно погибших людях и поломанных судьбах. Это место особой молитвы, которой всегда завершается экскурсия.

- Сколько уже было экскурсий и как в целом Вы оцениваете их результат?

- Маршрут по улице Лубянке существует уже два года, по нему прошли сотни человек. Никого эта экскурсия не оставляет равнодушным. Спрос на нее растет, и за это благодарение Богу.
Но мне думается, что одной Лубянкой не стоит ограничиваться. Есть такие места в Москве, которые тоже требуют сердечного участия, молитвенной памяти о жертвах ХХ века. И мы думаем о нескольких возможных маршрутах и в самом центре Москвы, и, например, на Донском кладбище, где в братских могилах, цинично названных «могилами невостребованных прахов», покоится ссыпанный прах тысяч расстрелянных и сожженных в местном крематории людей, в основном, в годы Большого террора.